все потому, что местный начальник был слишком напуган, чтобы дать разрешение. Неизвестно, смог бы я предоставить необходимые разведывательные сведения; неясно, оказалось бы они решающими для принятия решения; но я уверен, что мы подвели президента Буша и Кондолизу Райс (которая, кстати, точно знает, о каком решении я говорю), и я сожалею, что ничего не сделал; я должен был пойти на контакт в любом случае.
Дела шли неважно, и это было обычным явлением. Мои предложения руководителя пугали. Мне следовало бы действовать помедленнее, но я неправильно оценил набранный темп и поспешил. Новый дух, который я почувствовал после встречи с Госсом, заставил меня поверить, что теперь все будет по-другому, но это оказалось не так — ни на йоту.
Из резидентуры мне прислали копию списка своих разведывательных мероприятий за предыдущий месяц. Они выглядели занятыми, но при ближайшем рассмотрении список оказался сильно раздутым — множество действий, конечно, но никаких значимых объектов. Мое сердце упало. У меня стал закрадываться вопрос, не стал ли я слишком старым и уставшим, чтобы продолжать бороться с этим чудовищем.
*****
Через месяц пребывания на Ближнем Востоке начали поступать ответы. Первые из них касались возможных мест расположения моего постоянного офиса и дома. Вместо однозначного «да» или «нет» ответы были расплывчатыми: «Этот район, возможно, подойдет».
Затем последовал длинный список вопросов о моих оперативных предложениях, а также о причинах, по которым все может пойти не так. После того, как я отвечал на вопросы, следовали новые. Время, которое в Центре уходило на принятие решения, делало невозможным продолжение оперативной работы. В одном случае — когда я уже несколько раз встретился с объектом — начальник спросил: «А что ты ему скажешь, когда он спросит, откуда ты узнал его имя?»
Мой коллега Ломан был направлен в одну из стран Северной Африки. Там он подчинялся непосредственно штаб-квартире, минуя местное представительство Управления, и тем не менее, он тоже не получал никаких ответов на свои запросы на утверждение операций.
В конце концов, он полетел в Лэнгли, нашел компьютерный терминал и сам ответил на свои запросы, утвердив их все, после чего вернулся в Северную Африку и продолжил свою работу. Когда ему понадобились новые разрешения, он снова отправился в штаб-квартиру и утвердил их самому себе. Так он продолжал отвечать на свои собственные сообщения в течение примерно полугода, пока его не застукали.
Руководство штаб-квартиры было в ярости, и эта история разлетелась по всей организации, печально прославив Ломана. В конце концов, — и это самое невероятное, — он отделался лишь строгим выговором; ему просто сказали, чтобы он так больше не поступал.
*****
На этом новом служебном задании на Ближнем Востоке мне еще никогда не доводилось встречаться со своим непосредственным начальником, поэтому я попросил его о встрече. Я думал, что, встретившись лицом к лицу, я смогу убедить его одобрить мои оперативные предложения. Во время своей предыдущей командировки на Ближний Восток, я, чтобы встретиться со своими коллегами, подбирал их на своей машине. Сегодня такой способ считался слишком рискованным, поэтому нам нужно было встретиться в США, и я полетел обратно только ради этой встречи.
В штаб-квартире я прошел мимо статуи прославленного основателя Центрального разведывательного управления, «Дикого Билла» Донована, и портретов директоров ЦРУ, начиная от Донована и до неудачников и слабаков 1990-х годов: Уильяма «Мягкого Билла» Уэбстера, Бобби Гейтса, Вулси, Дейча и Уставшего Тенета. В ожидании начальника я уселся в конференц-зале.
Но он так и не появился. Это было невероятно, но он послал вместо себя свою жену. Выглядела она бледной и измученной, дышала с трудом, однако язык ее тела говорил о том, что она считала себя моим руководителем. Вероятно, так оно и было.
Женщина объяснила, как она и ее муж устроились на работу в Управление. Либо это она получила работу, а потом привела своего мужа, либо все было наоборот, я уже не припомню.
— С какими агентами вы имеете дело? — спросил я.
— Я не занимаюсь оперативными делами, — ответила она. — Я руководитель.
Она ожидала от меня почтения, но казалась милым человеком и была ближе всего к тому непосредственному боссу, с которым я сталкивался за долгое время. Как я и предполагал, в резидентуре просто боялись моих оперативных предложений. Там никогда не просили, чтобы меня отправляли на их территорию, а я сразу же после прибытия начал засыпать их предложениями, которые они считали очень рискованными.
Она описала операции, которые они проводили в резидентуре. Работа была напряженной, но все задания были тривиальными — встречи с контактными лицами, походы на дипломатические вечеринки и трата огромного количества времени в Интернете, просматривая базы данных резюме и вакансий в поисках наводок.
— Вы должны искать потенциальных информаторов в Интернете, — посоветовала она, мудро кивая головой.
*****
Вернувшись на Ближний Восток, меня охватило мрачное настроение. Мне никогда не удасться продвигать разведывательные операции через всех этих робких бюрократов. Я сидел и часами таращился в стену.
Я вполне освоил психологию организации и если бы захотел, то мог бы остаться на зарубежной службе навсегда, но мне все это уже осточертело. Может быть, все действительно закончилось, и я оказался в тупике, разыграв все свои карты. Дальнейшие попытки проводить разведывательные операции — по крайней мере, серьезные — были безнадежными. Руководство ЦРУ в течение последних полутора лет вело себя настолько уклончиво, что даже не было ясно, на какого бюрократа я работаю. Но хотя я и погрузился в душевную пучину, я хорошо помнил, как многие из моих коллег развалились еще и физически, и решил, что со мной этого не случится. Я поднимался с кресла и каждый день бегал по тем же пустынным полям, и по тем же тропам, что и много лет назад, однако меня переполняла печаль от осознания, что мой шанс сделать все, что только можно для своей страны, быстро ускользает.
*****
В мае 2006 года Портер Госс подал в отставку. Он был хорошим человеком, но бюрократия его измотала.
Неделю спустя исполнительный директор Дасти Фогго подал в отставку по подозрению в коррупции. Более 30 агентов из различных правоохранительных органов провели рейд в его офисе и доме[96]. Тринадцатого февраля 2007 года Фогго был обвинен в коррупции в связи с расследованием дела Рэнди «Дюка» Каннингема, бывшего конгрессмена, который сейчас находится в тюрьме[97]. В новостных статьях утверждалось, что это Госс назначил Фогго, что было правдой, — но Госс назначил его по рекомендации высокопоставленных чиновников штаб-квартиры. У Госса был свой кандидат на
