Более 70 тысяч было уничтожено.

Немец, улыбаясь, ткнул пистолетом в живот…

«Ночь была тревожной и бессонной. Мы расположились в помещении вокзала, кто как сумел. Для детей из имеющейся одежды устроили что-то наподобие матраса. Мучала неизвестность.

Еще с вечера заметили, что вокруг здания вокзала стали появляться гражданские вооружённые люди. Вели себя они странно. К нам никто из них не подходил. И лишь потом мы поняли, что это были местные националисты – «пятая колонна». Ночь прошла в тревожном ожидании. Наступило утро и вместе с ним необычайная тишина. Было как-то странно после недели беспрерывных взрывов и выстрелов слышать тишину!

Наши попытки выйти из здания вокзала пресекались вооружёнными людьми. Стало понятно, что мы в ловушке и город уже в руках у немцев. Готовились к худшему.

Время даже не тянулось, оно застыло. Я помню это гнетущее чувство страха, неизвестности и ожидания. Через несколько часов послышался треск мотоциклетных двигателей. Через окно я увидела, как к вокзалу подъехали мотоциклисты. Держаться! На провокационные действия фашистов не отвечать! Не давать им повода! Тогда я ещё не знала и не предполагала, на какие зверства способны люди в военной форме. В здание вокзала вошли немцы, вместе с ними несколько гражданских, среди которых оказался переводчик, которого я ещё вчера видела в госпитале. Всем приказали выйти на привокзальную площадь и построиться. Вокруг площади мотоциклы с пулемётами. Всё происходящее казалось каким-то кошмарным сном. Всё это мы видели в довоенных фильмах и кинохронике. И вот теперь мы…! И это не кино…

Прозвучала команда построиться. Переводчик переводил. Несколько гражданских и немецкий офицер, поигрывая пистолетом, шли мимо строя. Что он хотел увидеть в глазах женщин, детей, пожилых людей? Ужас? Страх? Хотел почувствовать своё превосходство?

Это была первая встреча с врагом лицом к лицу. Не так мы себе представляли это ещё несколько дней тому назад.

Гражданские шли рядом с офицером о чём-то переговариваясь между собой и внимательно всматриваясь в лица стоящих. Возле родителей твоего отца офицер остановился и жестом приказали им выйти из строя. Анечка с трехмесячной Светочкой стояла рядом со мной и моей мамой. Подойдя к нам, переводчик указал пальцем в нашу сторону и проговорил понятное на всех языках слово – офицерка! Немецкий офицер, улыбаясь, играючи ткнул пистолетом в живот: «Пу!» Я поседела. Что почувствовал ты в этот момент остаётся только догадываться! Так началась наша дорога длиною в четыре года в чужой стране. Дорога позора, слёз и бессилия! До твоего появления на этот взорванный белый свет оставалось двадцать семь дней».

Сегодня я ответил бы маме, что всегда испытываю ненависть к человеку с ружьем, который поднимает его против мирного человека! Давно пора его повернуть против того, кто заставляет, понуждает его к этому.

РАССКАЗЫВАЕТ МАМА

Я навсегда запомнила взгляд Ханы, полный ужаса и страха! Они смотрели на нас и прощались с нами…

«Ещё нескольких мужчин и женщин с детьми вывели из строя и присоединили к стоящим в стороне родителям твоего отца. Можно ли в полной мере предположить, что чувствовали они, понимая всю безысходность своего положения? Я навсегда запомнила взгляд Ханы, полный ужаса и страха! Они смотрели на нас и прощались с нами… Их тут же увели, и больше я их никогда не видела. Начиналась их страшная дорога в вечность».

Согласно существующим записям, бабушка Хана расстреляна 3 июля в парке Райниса, а 4 июля у городского маяка был расстрелян мой дед – Быховский Абрам Маркович. Место захоронения первых жертв геноцида в Лиепае точно неизвестно. По некоторым источникам их бросали в общую могилу друг на друга, которую копали евреи, становясь следующими жертвами. Происходило это в районе маяка и парка Райниса. Какая страшная и нелепая смерть! Я часто пытаюсь представить себе эти секунды их жизни под дулом автоматов!

Мои родные! Они приехали из Москвы, соблюдая еврейскую традицию, согласно которой было принято встречать своего первого внука, а встретили здесь свою мученическую смерть. Нет и не будет прощенья нелюдям! На Ливском кладбище установлена мемориальная доска, на которой увековечены фамилии евреев, погибших от рук фашистских палачей и латышских националистов. В их числе и мои родные.

ПО МАТЕРИАЛАМ КНИГИ «СМЕРТЬ ЕВРЕЕВ

ФОТОГРАФИИ» ФРАНЦУЗСКОГО ИСТОРИКА

НАДИН ФРЕСКО

В Либау евреев начинают уничтожать 29 июня, в тот день, когда вермахт вошел в город. Их расстреливают в городском парке, рядом с маяком, в рыбацком порту и в Шкеде, в 12 километрах к северу от Либау, где до войны был полигон латышской армии… До войны в Либау проживало 8000 евреев. Комендант Либау фрегатен-капитан Ганс Кавельмахер просит «для оперативного решения еврейского вопроса около ста эсэсовцев и пятьдесят представителей общеполицейских частей. [..]

Исходя из количества имеющихся в распоряжении эсэсовцев, решение еврейского вопроса может занять около года, что недопустимо…»

Хорошо, что убийцы есть под рукой, в Риге. Отряд под командованием Арайса. Действие этого отряда были хорошо организовано. Приблизительно сорок вооруженных мужчин передвигались в рижском муниципальном автобусе синего цвета. Синий автобус отряда Арайса видели повсюду в Латвии. В переписи 1935 года евреев насчитывалось 93 000 тысячи и лишь 7000 проживали в селах. Из 21 000 евреев, проживавших в небольших населенных пунктах, 15 000 были убиты отрядом Арайса.

Итак, 22 июля 1941 года местный командир Кriegsmarine просит своего начальника, находящегося в Киле, найти ему убийц, и отряд Арайса незамедлительно отправляется в Либау, и уже 27 июля командир посылает в Киль новую телеграмму: «Еврейский вопрос в Либау по большей части решен отрядом СС, прибывшим из Риги, уничтожено 1100 евреев – мужчин. Отряд СС отбыл. Для завершения задания необходимо оставить на месте отряд СС из Либау».

Отряд СС остался на месте в Либау. В сентябре к отряду присоединились латышская рота при СД. В ее состав входит около тридцати мужчин, и с этого момента они становятся одними из самых активных убийц. По сравнению с июлем, расправы происходят реже. Евреев – мужчин оставшихся в живых всё меньше. Их убивают десятками.

К зиме из Риги приходит команда увеличить эффективность. И её увеличили. За три дня – 15, 16 и 17 декабря 1941 года немцы и латыши убили около 27 000 евреев, то есть, половину остававшихся в живых Либау на тот