которую оказал мне Кади, пригласив свою маленькую дочь сесть рядом со мной за ужином, когда я спускался по реке прошлым летом. Я увидел, что Кади принимает посетителей, и послал ему свои четки и приветствие, но весёлый Кади вышел на улицу и «бросился мне на шею» с таким пылом, что моя франкская шляпа слетела от соприкосновения с исламским тюрбаном. Кади из Кене — настоящий кади наших дней: учтивый, румяный, вежливый — судья и декан в одном лице, сочетающий в себе достоинства закона и церкви, с ортодоксальным животом и ортодоксальным тюрбаном, круглым и величественным. Меня провели в гарем, приветствовали и угостили, а также пригласили на праздник Сейда Абд ар-Рахима, великого святого Кене. Я поколебался и сказал, что там было много народу, и некоторые могли быть оскорблены моим присутствием; но Кади объявил «Тем, кто разлучил нас», что если здесь присутствуют такие невежественные люди, то им давно пора научиться получше, и сказал, что добродетельным христианам и тем, кто не ненавидит и не презирает мусульман, ни в коем случае не запрещено пользоваться их молитвами или участвовать в них, и что я должен сидеть перед могилой шейха с ним и муфтием; и что до конца они хотели поблагодарить за мое благополучное прибытие. Такому проявлению терпимости нельзя было противиться. Поэтому, вернувшись на отдых и поужинав в лодке, я с наступлением ночи вернулся в город и отправился на кладбище. Весь путь был освещён и заполнен самой разношёрстной толпой, и обычной смесью священного и мирского, которую мы знаем по католическим праздникам, но здесь она была более заметна. Танцующие девушки, сверкающие золотой парчой и монетами, расхаживали среди мужчин в коричневых рубашках, и непристойные песни «Алатейе» смешивались с песнями в честь арабского пророка, которые распевали «Мундшиды», и низкими звуками «Аллах, Аллах» «Зикиров». Ракеты свистели и заставляли женщин визжать, а карусель была в полном разгаре. А теперь представьте, что я цепляюсь за юбки Кади уль-Ислама (который не носил шаль, как методистский священник, угрожавший своей пастве, что наденет её в Судный день) и проталкиваюсь в гробницу Сейида Абд ар-Рахима сквозь такую толпу. Никто, кажется, не обиделся и даже не удивился. Полагаю, моё лицо так хорошо известно в Кенэ. Когда моя группа произнесла «Фаттах» за меня и за мою семью, мы перешли к другой «куббе» «мулиде» Говорить. Меня допрашивали насчет английского правосудия, и заставили описать процесс судебного разбирательства жюри. Муфтий-это очень достойный джентльменский человек, и очень добрый и CI

На следующее утро подул первый хороший ветер, и мы за один день добрались до Луксора, прибыв туда сразу после захода солнца. Лодка мгновенно заполнилась людьми. Разумеется, Омар и рейсы сразу же организовали процессию, чтобы отвести меня с моим фонарём к гробнице Абу-ль-Хаджаджа — это была последняя ночь перед его мулидом. Фонарь несли на шесте двое моих матросов, а остальные, подкреплённые людьми с парохода, на котором находился прусский принц, пели и стучали в барабаны, и мы все прошли вперёд после того, как я принял всевозможные приветствия, от объятий шейха Юсуфа до поцелуев в руки маленьких мальчиков. Первое, что я услышал, был бодрый голос старого Шерифа, который благодарил Бога за то, что «наша дорогая» снова в безопасности, а потом мы все сели поговорить; потом ещё несколько фраз были сказаны за меня, за тебя и за детей; и я вернулся в постель в своей лодке. Я узнал, что охранника французского дома отправили на работы в Кене после того, как он восемь дней пролежал в цепях и деревянных наручниках за сопротивление и отстаивание своих прав как французского протеже. Итак, мы ждали его возвращения и ключей, которые он взял с собой, в надежде, что власти Кене не станут выгонять меня из дома. Я написал французскому консульскому агенту в Кене и консулу в Александрии и получил ответ на третий день. Что бы вы подумали в Европе, если бы увидели, как я с энтузиазмом встречаю слугу, только что освобождённого из цепей и наручников? В тот самый момент, когда мы с Мохаммедом разговаривали, по реке проплыла лодка с музыкой и пением на борту. Это был шейх-эль-Белед из местечка над Эснебом, который три года пробыл в тюрьме в Каире, и его друзья изо всех сил старались отпраздновать окончание его несчастья, позора, il n’en est pas question; да и с чего бы? В тюрьму попадает так много честных людей, что это вовсе не повод для осуждения.

На следующий день после моего приезда был великий и последний день. Толпа была немногочисленной и не оживлённой — времена слишком тяжёлые. Но скачки были прекрасны. Два молодых человека из Хегаза продемонстрировали замечательные трюки.

Я обедал у Маона, жена которого приготовила мне лучший обед, который я когда-либо ел в этой стране, да и почти где угодно. Мари, которую пригласили, поразила добрую пожилую даму своей бельгийской оценкой превосходной кухни. «Ешь, дочь моя, ешь», — и даже мне удалось получить удовольствие. Такого баклуша я никогда не пробовал. Вчера мы переехали в дом, и с тех пор у меня были гости.

Шейх Али, очень приятный человек из-за пределов Хартума, предлагает отвезти меня в Хартум и обратно на такхтераване (верблюжьей повозке) вместе с Мустафой Ага, шейхом Юсуфом и отрядом его собственных абабде. Это ужасное искушение, но это стоило бы 50 фунтов, поэтому я отказался. Шейх Али настолько умён и воспитан, что мне бы это очень понравилось, а климат в это время года восхитительный. Он побывал в стране Денка, где люди на локоть выше шейха Хасана, которого ты знаешь и который нежно о тебе спрашивает.

Теперь позвольте мне описать положение дел. Только из Мудериата в Кене 25 000 человек отправляют на работу на 60 дней без еды и оплаты; каждый человек должен взять с собой корзину, а каждый третий — мотыгу, а не корзину. Если вы хотите нанять замену для любимого или хрупкого сына, это стоит 1000 пиастров — 600 в самом дешёвом варианте, а также от 300 до 400 за его питание. Только из Луксора ушли 220 человек, из которых треть, скорее всего, умрёт от холода и лишений (погода необычайно холодная). То есть эта маленькая деревня, в которой проживает не более 2000 мужчин и женщин (мы обычно не считаем женщин из соображений приличия), выплатит в виде налогов не менее 1320 фунтов стерлингов за шестьдесят дней. Мы также уже конфисковали одиннадцать верблюдов, которые направлялись в Судан; верблюд