совершены не только в нынешнем рождении, но и в одном из прежних. Именно в этом кроется причина недоброго отношения к вдовам. Из дома вдова могла выходить только в храм, и ненадолго, она должна была стараться не попадаться кому-либо на глаза, если же это происходило, то люди, завидевшие вдову, проходили мимо, не замечая ее, и даже случайная встреча с ней на улице считалась дурной приметой. Вдове было легче, если она имела взрослых сыновей, под защиту и покровительство которых попадала. И все же, согласно традиции, только совершение сати могло изменить карму «мужеубийцы» в благоприятном направлении. В полигамных семьях положение вдовы было еще хуже. Поэтому сама вдова, если у нее не было маленьких детей, нередко предпочитала своему существованию всеми презираемой домашней рабыни мучительную смерть, дававшую ей надежду на соединение с мужем.

Различают два вида самосожжения женщин—сахамарана (смерть вместе), когда вдова сжигает себя одновременно с телом мужа, и анну-марана (смерть в одиночку), когда вдова погибает в огне уже после смерти и кремации супруга, во время которой она была «не чиста».

Перед обрядом вдова совершала омовение, надевала лучшие наряды, украшения, распускала волосы, и, приготовившись к смерти, медленно и отрешенно шла к месту кремации. Ее сопровождали родственники и знакомые, которые, взявшись за руки, образовывали живую цепь, ограждающую женщину. У погребального костра, устроенного наподобие ложа, на котором устанавливались носилки с покойным мужем, вдова снимала украшения и раздавала их близким. Те в свою очередь угощали ее сладостями и просили передать сообщения своим умершим родственникам. Затем несчастную, которая в последний момент часто теряла силы и повисала на руках сопровождающих, трижды обводили вокруг костра и после прочтения брахманом траурных мантр[48] и окропления водой из Ганга помогали подняться на погребальное сооружение.

Она садилась с левой стороны от мужа и клала его голову себе на колени. Один из родственников поджигал поленья, и сильное пламя охватывало последнее ложе вдовы, вокруг которого разбрызгивали благовония. Иногда женщина не выдерживала, и, обезумев от страшных страданий, пыталась выскочить из огня. Некоторые из них взывали из пламени о помощи, и случалось, что брахман оглушал дубинкой ту, которая пыталась покинуть костер. Поэтому, чтобы как-то притупить боль, вдовы перед самосожжением принимали особое притупляющее наркотическое питье. Впрочем, как выяснилось в ходе расследования последних случаев сати, именно одурманивание наркотиками позволяло привести к костру несчастную женщину. Достоверно установлено также, что, несмотря на утверждения о том, что вдовы якобы добровольно шли на самосожжение, их поступки были результатом сильного психологического воздействия со стороны родственников их бывших мужей.

Своей самоотверженностью сати, согласно индуизму, искупала грехи не только мужа, но и всех родственников, обеспечивая всем ее представителям «хорошее» следующее перерождение. Она становилась после своей героической смерти духом-защитником семьи, но сама семья при этом должна была выполнить ряд ее условий. По обычаю перед самосожжением сати произносила различные предостережения (предписания), а иногда и проклятия. Все сказанное воспринималось с чрезвычайной серьезностью и страхом, ибо считалось, что все предостережения и проклятия действуют в течение семи поколений и даже могут быть перенесены на другую семью после того, как одна из девушек из семьи сати выйдет замуж. Сати могли проклясть не только женщин, пообещав им бездетность, вдовство, болезни и прочие беды, но и представителей другой семьи, и ничто, как принято считать, не может помешать исполнению ее проклятий. Предписания сати, собственно, являлись требованием ответной жертвы от семьи, и иногда делались из простого человеческого желания восходящей на костер, чтобы ее помнили как можно дольше. Требования сати далеко не всегда носили «роковой» характер, они могли быть весьма прозаическими, касаясь быта семьи — не носить определенные украшения и одежду и так далее, но, как бы то ни было, история хранила случаи сбывшихся проклятий сати, и любыми ее предостережениями и предписаниями старались не пренебрегать.

В памяти раджпутов остались сбывшиеся проклятия принцессы Кришна Кумари из благородного клана Сисодия, невесты которого наиболее ценились раджпутами. Отец красавицы-принцессы меварский махараджа Аджит оказался в тяжелом положении. Во время борьбы с моголами его предки заключили союзнический договор с махараджами Джайпура и Джодхпура, где оговаривалось, что эти кланы и клан Сисодия вступают в браки только между собой. Во время правления Аджита (в начале XIX века) его стране приходилось нелегко: с севера наступали афганцы, с юга — маратхи[49], с востока — англичане, и облегчить участь страны мог только выгодный брачный союз.

Но на руку самой прелестной и престижной невесты Раджпутаны претендовали сразу двое — махараджа Джайпура и правитель Джодхпура. Ее отец Аджит, который, по свидетельству современников, был недалеким и слабым человеком, безвольным владыкой почти пять лет тянул с решением, а затем отдал приказ, ужаснувший все его окружение. Он повелел убить свою единственную дочь, чтобы она не досталась никому из претендентов. Тем самым Аджит рассчитывал спасти страну еще от одного могущественного врага. Мужчины клана Сисодия отказались выполнить этот страшный приказ, тогда их владыка приказал женщинам отравить принцессу, которая, предвидя последствия, добровольно выпила кубок с ядом и произнесла при этом проклятие бесплодия. И хотя Кришна Кумари не являлась сати в строгом смысле этого слова, но, принесенная в искупительную жертву клану, смогла повлиять на его судьбу. Махараджа Аджит вскоре после отравления дочери внезапно умер, а в правящем доме клана Сисодия в течение шести поколений не было прямых наследников — только усыновленные.

Сати — общеиндусская традиция, и все же чаще всего ими становились раджпутки, которым с детства внушалась мысль о гибели в костре. В 1743 году, когда умер владыка Мевара, Саваи Джай Сингх, на костер взошли три его жены и несколько наложниц, в 1833 году вместе с телом раджи Идара сожгли себя семь его жен, две наложницы, четыре служанки и слуга. Иногда сати совершала девушка, жених которой погиб в бою, а она хотела соединиться с ним на небесах. Совершался свадебный обряд, жениха представлял его меч, который носили вокруг свадебного огня рядом с невестой.

Исторические хроники раджпутов полны свидетельств о сати, а сами они почитают сати-мата (культ чистоты в женском обличье). На картинах сати изображались обычно в виде сидящей на костре нарядной красавицы, держащей на коленях тело мужа или в виде многорукого женского божества, восседающего на огненном троне, так обычно изображается богиня Сати — жена бога Шивы. Можно найти в Индии и множество каменных памятников в честь верных жен, последовавших за покойным супругом в огонь. Первый памятник, увековечивший сати, обнаружен в Эране, близ Сагара, в Мадхья-Прадеше. Эта