Но теперь он хотел одного – покоя для серьезной, вдумчивой работы. Он как-то сказал Любатович, что с радостью уехал бы «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов».

Татьяна Спиридоновна, смеясь, сказала, что в Саратове у нее деревни нет, а вот если Сергей Васильевич ничего не имеет против, то в Путятине он может поселиться на всю осень и на зиму. Рахманинов с радостью принял приглашение и прожил в Путятине несколько месяцев совершенным отшельником и работал там с упоением. Одиночество его разделяли только три великолепных сенбернара: Белан, Салтан и Цезарь. Они к Рахманинову привязались истинно по-собачьи. Этот сухой и суровый на вид человек нежно любил животных. Когда весной Рахманинов уезжал из Путятина, Любатович подарила ему щенка, которого Сергей Васильевич назвал Левко и нежно любил.

Третий сезон Мамонтовской оперы 1898/99 года начался с опозданием.

Солодовников все никак не мог достроить сгоревшую часть театра так, чтобы и денег ушло поменьше, и пожарная комиссия была ублаготворена.

В октябре 1898 года Костя Алексеев, теперь уже Константин Сергеевич Станиславский, вместе с Немировичем-Данченко открыли Художественно-Общедоступный театр. Первой постановкой был «Царь Федор Иоаннович» Алексея Толстого. Пьесу эту цензура долго не пропускала на сцену.

По примеру мамонтовцев, постановщики с художником Симовым – выучеником Мамонтова – ездили в Ростов Великий, искали там старинные одежды, утварь, приглядывались к деталям архитектуры…

Станиславский пригласил Савву Ивановича на генеральную репетицию.

«Глубокоуважаемый Савва Иванович! Сегодня ровно в 7 ч. в театре „Эрмитаж“ состоится генеральная репетиция „Федора“. Подчеркиваю слова „генеральная репетиция“ для того, чтобы Вы не ждали чего-нибудь совсем оконченного.

Будут шероховатости, которые нам предстоит исправить. Ввиду этого публика на репетицию не допускается.

Вас же, как театрального человека, понимающего разницу между репетицией и спектаклем, как знатока русской старины и большого художника – мы были бы очень рады видеть на репетиции.

Помогите нам исправить те ошибки, которые неизбежно вкрались в столь сложную постановку, какой является „Царь Федор“.

В приятной надежде увидеться с Вами, остаюсь готовый к услугам уважающий Вас

К. Алексеев

12 окт. 98».

На репетицию и даже на первый спектакль Савва Иванович прийти не сумел, но зато потом не пропускал уже ни одной постановки.

Наконец 22 ноября открылась Частная опера. На первый спектакль, «Садко», билеты были распроданы полностью. Аншлаг для театра, который встречался когда-то в штыки, который трактовался как дилетантская затея, не был теперь неожиданностью. А ведь еще два года назад удачные постановки шли при полупустом зале, а то и совсем почти пустом.

Сейчас над кассой висел выглядевший торжественно анонс: «Все билеты проданы».

Успех был необычайный. Шаляпин, Забела, Секар стали героями дня. Газеты, еще недавно едва лишь снисходившие до умеренных похвал, теперь писали о Частной опере с нескрываемым восхищением.

В «Московских ведомостях» читаем: «В удушливо-затхлом воздухе оперного сезона с открытием театра Солодовникова пахнуло свежей струей, заставляющей немного забыть казенно-бюрократическое искусство, подаваемое со сцены Большого театра».

Вот какие речи пошли!

Вторым спектаклем шла «Юдифь», которую Серов с Шаляпиным готовили долго, тщательно. Постановка «Юдифи» была приурочена к 35-летию со дня ее премьеры. Подготовка оперы сблизила Серова с Шаляпиным. Серов написал портрет Федора – первый его портрет. Сколько их еще будут писать и рисовать (и просто портретов, и портретов в ролях) и тот же Серов, и десятки других художников… Но первый портрет, в 1897 году, написал Серов. Тогда же сделал он и первый портрет Шаляпина в роли: офорт «Шаляпин в роли Грозного».

Чуть позднее Серов, сблизившийся со скульптором Паоло Трубецким, ввел его в дом Мамонтовых. Трубецкой и Мамонтов стали лепить Шаляпина. Разумеется, это не было соревнованием, с Трубецким тогда вряд ли кто-нибудь в России мог бы потягаться. Но работа Трубецкого вдохновила Савву Ивановича, и он тоже вылепил бюст Шаляпина…

Премьера «Юдифи» состоялась 28 ноября.

«Несмотря на возвышенные цены, – сообщали „Новости дня“, – „Юдифь“ сделала вчера в театре Солодовникова почти полный сбор… И опера, и исполнение имели выдающийся успех. Центром внимания был, конечно, Шаляпин, давший истинно художественный образ Олоферна. Точно ожила фигура древнего барельефа, в такой мере были типичны его грим, манеры, приемы, вся игра».

Это «барельефное» исполнение было чем-то принципиально новым, было художественной находкой, которая прочно вошла после этого в эстетическое сознание артистов, писателей, художников того поколения.

Можно сказать, что этот – третий – сезон Мамонтовской оперы прошел триумфально.

С огромным успехом проходили спектакли «Моцарт и Сальери» в постановке Врубеля. Шаляпин исполнял роль Сальери, Шкафер – Моцарта, исполнял хорошо, хотя рядом с Шаляпиным и проигрывал. Но рядом с Шаляпиным проиграл бы любой. Во всяком случае, спектакль в целом стал событием в музыкально-художественной жизни Москвы, да теперь уж и не только Москвы!..

Премьера состоялась 25 ноября 1898 года.

В эти последние месяцы года вся просвещенная Россия готовилась к торжествам по случаю предстоящего в 1899 году столетия со дня рождения Пушкина, и постановка «Моцарта и Сальери» была воспринята современниками как дань памяти гениальному поэту, так же как и следующая постановка, состоявшаяся 7 декабря, – «Борис Годунов».

Героями (привычно уже) стали постановщики и Шаляпин. «Опера прошла с громадным успехом, – писали „Новости дня“. – Публика была захвачена глубоко драматической, психологической и историко-бытовой правдой спектакля. Шаляпин в роли Бориса достиг новой, едва ли бывалой на оперной сцене высоты музыкально-драматического исполнения.

В монологе „Достиг я высшей власти“ он по игре, по мимике, по гибкости интонаций, по изобилию драматических оттенков и психологической характеристики дошел до той высокой степени художества, когда критике приходится лишь безмолвно преклониться перед талантом, присоединяясь к восторженной толпе».

Отзыв более чем справедливый, ибо роль Бориса Годунова стала одной из вершин творчества Шаляпина. Много лет, собственно, всю жизнь будет Шаляпин потрясать сердца слушателей трагедией царя Бориса. Борис Годунов стал, быть может, самым поразительным созданием Шаляпина.

Ставили «Орлеанскую деву» Чайковского, написанную девятнадцать лет назад и впервые теперь увидевшую в Москве свет рампы.

Римский-Корсаков сочинил одноактную оперу «Боярыня Вера Шелога», которая, как и в драме Мея, служила вступлением к «Псковитянке». И партию Веры Шелоги, и партию Иоанны д’Арк с успехом исполнила Цветкова. Художником-постановщиком «Орлеанской девы» был Поленов.

Сезон прошел очень успешно, причем опер иностранного репертуара было ничтожно мало.

В конце года опять приезжал в Москву Римский-Корсаков. Именно в этот свой приезд он и привез «Веру Шелогу», премьера которой состоялась несколько позднее.