Возникает резонный вопрос: насколько вообще корректен подобный термин – «национальная революция 1925–1927 гг.» – для обозначения характера тех событий? А почему не этап в гражданской войне, которая, преследуя цель объединения страны, сотрясала Китай до 1925 г. и продолжала потрясать страну после 1927 г. и завершилась фактическим объединением Китая значительно позднее?

Несомненно, одно: именно в эти годы (1925–1927) при непосредственном участии Советского Союза было положено начало формированию двух непримиримых идейно-политических течений – «националистического» и «коммунистического», смертельная борьба между которыми фактически отодвигала на второй план задачи завершения национального освобождения и обновления Китая.

8 июля 1927 г. в Москве собирается экстренное заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором заслушивается сообщение о положении в Китае. На нём принимается постановление: «Банкиру (М. М. Бородину. – Авт.) советуем выехать, чтобы не быть высланным. Отъезд Банкир должен обставить наиболее подходящими формальностями и мотивами».

В создавшейся ситуации И. В. Сталин считает, что ещё сохраняется возможность попытаться овладеть «периферией гоминьдана». В своём письме из Сочи В. М. Молотову от 8 июля 1927 г. он пишет:

«Мы использовали уханьскую верхушку, как только можно было её использовать. Теперь ее надо отбросить. Надо сделать попытку овладеть периферией Гоминьдана и противопоставить её нынешней верхушке. То, что периферия Гоминьдана преследуется военными выскочками, говорит о том, что эта задача имеет почву. Поэтому, если есть возможность, следовало бы не связывать пока уход из Нацпра (он необходим сейчас) с уходом из Гоминьдана (который может стать необходимым в ближайшее время)».

18 июля 1927 г. Политбюро ЦК принимает текст телеграммы в Ухань дублировавший в какой-то степени предыдущую телеграмму: «Галину, Банкиру, Люксу (Блюхеру, Бородину, Пличе. – Авт.). В порядке партдисциплины Банкиру предлагается немедленно выехать Москву. Банкир не может назначить себе заместителя без разрешения Инстанции. Деньгами с настоящего момента должен распоряжаться Уральский (Блюхер. – Авт.) по предварительным указаниям отсюда. Инстанция».

15 июля 1927 г. уханьский ЦИК Гоминьдана принял решение о прекращении сотрудничества с КПК. Объявлялся неприемлемым взятый коммунистами курс на конфискацию помещичьих земель «без приказа национального правительства», на создание революционной армии из рабочих и крестьян, на внедрение коммунистов в руководящие органы Гоминьдана и на изменение организационной структуры Гоминьдана. КПК вынуждена была уйти в подполье. Однако принятое решение ещё не привело к объединению уханьской группировки гоминьдана с нанкинской группой, позиции которой в это время усиливались.

12 июля 1927 года Бородиной и дипкурьерам, арестованным в феврале на советском пароходе «Памяти Ленина», за взятку судье, был вынесен оправдательный приговор. После чего они были освобождены. Судья Хо, зная, что ему придётся отвечать головой за такой приговор, исчез. В те годы в Пекине ходили слухи, что судья получил взятку в 200 тыс. долларов, эти слухи подтверждает сама Ф. С. Бородина в своей книге «В застенках китайских сатрапов». Гнев милитаристов обратился на родных судьи – его жену, двоих детей и брата. Они были задержаны и брошены в тюрьму. Выпущенная на свободу Бородина некоторое время скрывалась в Пекине, а потом верблюжьими тропами через Синьцзян была вывезена в СССР.

16 июля 1927 г. днём М. М. Бородин в сопровождении трёх десятков сотрудников и журналистов из Ханькоу выехал в Советский Союз, а в 2 часа ночи генерал Хань Цзянь устроил налёт на его квартиру, рассчитывая расправиться с ним. Сначала они ехали по железной дороге, затем на автомашинах по провинциям Шэньси и Ганьсу, через зыбучие пески Гоби на Улан-Батор. Обычный тракт через Калган был закрыт: там стояли войска Чжан Цзолиня. В Чжэнчжоу к Бородину присоединился советник Лапин. В Верхнеудинске Бородин появился только 29 сентября 1927 г.

Какое-то время из старых кадров в Ухани оставался только Блюхер, который вплоть до своего отъезда выполнял наряду с Ломинадзе функции представителя Коминтерна при ЦК китайской компартии. Именно через Блюхера в этот критический момент Москва готова была направлять деньги в Китай.

21 июля Политбюро ЦК ВКП(б) постановило «предложить т. Галину сжечь свой архив», и одновременно в дополнении к этому: «6) Послать т. Галину телеграмму следующего содержания: „При создавшейся обстановке считаем нецелесообразным дальнейшую работу наших советников в армии Уханя. Просим сообщить Ваше мнение об этом, а также способы и формы отзыва. В частности сообщите, как думаете относительно целесообразности Вашего дальнейшего пребывания в Ухане и Вашей дальнейшей работы там“».

КПК в это время ориентируется Москвой на вооружённую борьбу с Нанкинским правительством. Из постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 июля 1927 г.:

«Слушали: 31. – О Китае.

Постановили: 31. – Послать следующую телеграмму в Ханькоу

Вернеру (В. В. Ломинадзе. – Авт.), Уральскому:

„На спец. 434. Ваш план (Имеется в виду план восстания в Наньчане и последующего похода на Гуандун. – Авт.). считаем приемлемым при условии, если есть несомненные шансы на успех. В противном случае считаем более целесообразным уход коммунистов с соответственной военной работы и использование их для политической работы. Участие Уральского и других наших крупных легальных военработников считаем недопустимым. Инстанция“.

Выписки посланы: тт. Ворошилову, Карахану».

Из телеграммы следует, что именно Блюхер с Ломинадзе составили план Наньчанского восстания или, что вероятнее, инициировали разработку плана и в последующем принимали участие в его разработке. Более того, они ошибочно считали, что есть «несомненные шансы на успех». Вместе с тем, своевременный уход коммунистов из партии, индивидуальное членство в Гоминьдане, приостановление революционной деятельности (или, по крайней мере, заявление об этом), возможно, не привёл бы к столь оглушающему поражению.

Фраза из телеграммы Инстанции: «Участие Уральского и других наших крупных легальных военработников считаем недопустимым» однозначно не запрещала участие всех советников, независимо от занимаемой должности в восстании. В последующем из Центра не поступило разъяснений на этот счёт. Что же касается Блюхера, то он отдал распоряжение военным советникам никакого участия в восстании не принимать.

26 июля Ван Цзинвэй издал указ об исключении всех коммунистов из гоминьдановских партийных и государственных учреждений.

В этот же день члены ЦК КПК приняли решение об организации восстания верных, как считалось, компартии частей НРА в Наньчане.

29 июля, т. е. накануне Наньчанского восстания (началось 1 августа 1927 г.) Политбюро исходя из посыла, что «есть несомненные шансы на успех» принимает постановление:

«Слушали: 37. – О Китае.

Постановили: 37. – Направить немедленно 300 тыс. долл, для Вернера и Уральского.

Предложить т. Уральскому захворать (здесь и далее выделено мной. – Авт.).

Выписка послана: т. Ворошилову.

Слушали: 39. – О КВЖД.

[на]счет Сватоу и прочее считаем правильными,

б) Директива Карахану:

Немедля сговориться с Гамарником и направить надёжного конспиративного человека из Владивостока с 300 тыс. ам. долл.

Выписки посланы: тт. Ворошилову, Карахану.

Политбюро своим постановлением предложило Блюхеру „захворать“. Имелось в виду таким способом как бы дезавуировать какую бы то ни