ДОМ — КРЕПОСТЬ

Раджпуты жили в западной части Северной Индии, называемой Раджпута-на, Раджастхан или Раджварра, и европейских путешественников, посетивших княжеские дворцы, поражало изящество их убранства, утонченная роскошь и комфорт. Эти дворцы носили романтичные и вполне оправданные названия «Лунных», «Рубиновых» «Воздушных» и «Дворцов облаков» (во «Дворце облаков» в Бунди имелся «Зал грозовых облаков», расписанный темными облаками, а голубые стены «Лунного дворца» создавали ощущение таинственного лунного сияния). Признаками «раджпутского стиля» являлось обилие тонких колонн и балконов, забранных кружевными каменными решетками, и небольшие беседки по углам плоских крыш, которые, как всюду в жарких странах, использовались в качестве веранд, где женщины сплетничали с соседками, а ночью, даже спали.

Помещения дворцов были убраны со сказочной пышностью. Их украшали зеркала, инкрустация по мрамору драгоценными и полудрагоценными камнями, позолота, колонны из ценных пород камня, золотые и жемчужные бусы, шелковые занавеси и серебряные вазы. В каждом раджпутском замке был «Стеклянный, хрустальный дворец», покои, стены которого украшены разноцветными стеклянными деталями. Днем они ярко сверкали на солнце, а ночью в них отражалась луна. Представление о красоте раджпутских дворцов можно получить из описания княжеской летней резиденции принца Джагат Сингха, которое дал Джеймс Тод, первый из иностранцев посетивший ее: «Дворец построен полностью из мрамора: колонны, купальни, водные дорожки и фонтаны — все сделано из этого материала, во многих местах выложено мозаикой, некоторое однообразие приятно рассеивается высвеченными лучами солнца, проходящими сквозь стекла всех цветов радуги. Покои расписаны акварельными картинами на исторические темы… Стены — и здесь, и в главном дворце обильно украшены резными каменными медальонами, на которых изображены основные исторические события семьи — от самых древних до помпезной свадьбы теперешнего правителя. Цветочные клумбы, апельсиновые и лимонные рощи, прерывающие монотонность зданий, обрамленные зарослями тимаринда и вечнозеленых деревьев; перистые листья-опахала пальмировой пальмы колышутся над темными кипарисами и тенистыми бананами. Специальные обеденные комнаты с колоннами и обширные купальни для раджпутских правителей устроены на самом берегу. Здесь они слушают песни своих бардов и отсыпаются после полдневной дозы опиума среди прохладного ветерка с озера, носящего нежные ароматы сотен цветущих лотосов, покрывающих воды озера, а когда пары зелья улетучатся, они открывают глаза и видят пейзаж, равный которому нельзя вообразить даже в опиумных грезах — водный простор Пичола с его изрезанными, покрытыми лесами берегами, на самом краю горизонта виден храм Бхимпури у перевала в горах Аравалли…»

Дворцы владык были великолепны, а строя дома простых смертных раджпутов, исходили из принципа защиты от опасностей войны и удобства отдыха в мирное время. Это были просторные дома-крепости с башенками, на которых ожидали возвращения воинов женщины, чьи покои располагались на верхних этажах. Окна в женской половине были маленькие или забранные решетками, из них можно был смотреть на улицу, но ничего не было видно снаружи.

Одна из особенностей семейной жизни раджпутов — затворничество их женщин. Этот обычай ограничивался у индусов только особо знатными и состоятельными фамилиями. Положение женщины в низших социальных слоях было тяжелым из-за постоянного физического труда, но по отношению к мужу она сохраняла значительно большую свободу, нежели ее сестры из высших классов.[45]

У раджпутов же затворничество предписывается соблюдать даже деревенским женщинам-раджпуткам, которые редко появляются на улицах. Обычай затворничества сложился в индуизме в высоких кастах, и максимальное ограничение круга общения женщин считалось свидетельством ее особо высокого статуса, признаком особой ритуальной чистоты, и относительная изоляция женщин, соблюдаемая у раджпутов в современных условиях, придает им чрезвычайно высокий престиж. В древние времена этот обычай не был характерен для семей индийских рыцарей, он, по мнению одних исследователей, появился во время мусульманского правления в Индии и связан с условиями выживания в иноверческой среде. Тогда же был воспринят «обычай паранджи» (закрывать лицо от взоров мужчин, за исключением мужа и ближайших родственников). Дома раджпутов делятся на женскую и мужскую половину, где каждая жена имеет свою отдельную комнату (правило, соблюдаемое и в небогатых семьях). Мужья могли спать и обедать у своих жен, приходили на женскую половину и другие представители сильного пола семьи, но, входя, деликатно предупреждали о своем появлении покашливанием. На своей половине жены вели обычный образ жизни замужней женщины — занимались воспитанием детей и домашним хозяйством, в богатых семьях — изящными искусствами, музыкой и чтением. Много времени занимали у женщин молитвы и обряды. Безделье не поощрялось, и даже принцессы находили для себя дело — поливали растения в саду и кормили рыбок в пруду. Наложницы, принадлежащие, как правило, к более низким кастам, обычно выполняли работу, которую скорее должны делать слуги, и, в отличие от раджпуток, могли покидать территорию поместья. Среди «домашних» людей были и дочери, рожденные от «внимания» господина к служанке. Они занимали то же положение, что их матери, и от этих «домашних» произошли целые касты, вполне резонно претендующие теперь на звание раджпутов.

«ВОЙДИ, КАК СТРЕЛА В КОЛЧАН, ГЕРОЙ!»

В Индии женщина, вступающая в брак, являлась воплощением животворных сил матери-природы, и девушка с нетерпением ожидала срока, когда она могла, наконец, исполнить свое предназначение и стать матерью. В «Махабхарате», например, содержится легенда о девочке, прислуживавшей ученому брахману, который, обладая волшебной силой, в благодарность за послушание осчастливил ее необычайно ранним наступлением половой зрелости, и она, будучи почти младенцем, смогла зачать и родить сына. Бездетность являлась трагедией, а бесплодная женщина — существом не только несчастным, но презираемым, и ритуально нечистым, как наказанная богами. Считалось, что дары, полученные от нее, не могли ничего принести, кроме вреда, а боги не только не примут жертвы от бесплодной, но даже те жертвы, на которые она бросит взгляд. От бесплодия «лечились» постом, паломничеством, обетами, амулетами и заклинаниями. Для плодовитости жене на шею вешали ветку дерева удумбара, плодоносящего трижды в году, а для благополучного зачатия совершался обряд, на котором произносились специальные формулы, призванные обеспечить помощь богов. Звучало это так: «Пусть зародыш положат боги, зародыш трав, зародыш деревьев и всего сущего»; «Как стрела в колчан, пусть войдет герой».

К жене, которая рожала девочек, относились лучше, чем к вовсе бесплодной, но все же считалось, что она не до конца исполнила свой долг, и муж имел право взять другую. «Сын — воплощение отца, жена — это друг,