…Министр полиции Франции Жозеф Фуше не зря ел свой хлеб. Его агенты заметили подозрительную активность и даже арестовали некоего Маргаделя, типичного разбойника, нападавшего вместе с Кадудалем на почтовые дилижансы. Вождь шуанов в Париж не приехал, но «держит руку на пульсе». Маргаделя сменяет Пьер де Сен-Режан, один из командиров армии шуанов.

Сен-Режан – бывший морской офицер. Считается, что именно Сен-Режан и решил использовать бомбу, на флоте он служил артиллеристом и толк в обращении со взрывчатыми веществами знал. Другие заговорщики, Карбон, Лимоэлан, Жуайо и прочие, имели свои «участки работы». Заговорщиков было не так уж и мало, они периодически собирали совещания, и Фуше сумел внедрить своего агента. Полиция знала, что что-то замышляется. Однако шуаны вычислили шпиона, Фуше лишился «глаз», и когда 6 декабря заговорщиков решили арестовать по «старой наводке», заговорщики уже скрылись.

Наступило 24 декабря, день Х. То, что первый консул вечером отправится в театр, – не секрет. Риск, что передумает, совсем небольшой. Такое представление он не мог пропустить. Значит, можно выбрать время и место. С временем все более-менее понятно, спектакль начинается в восемь часов. Место выбрал Сен-Режан. Улица Сен-Никез. Небольшая, узкая, довольно оживленная. «Адская машина» – это бочка, начиненная взрывчатыми веществами, смешанными с острыми камнями. Повозку с бочкой, которую везла старая кляча, прикрыли парусиной. Идущий от бомбы тонкий фитиль в зимний темный вечер заметить сложно.

Для «надежности» часть улицы перегородили. Насыпали груду камней под видом дорожных рабочих, а уже совсем незадолго до взрыва появится обычный дилижанс, который тоже превратится в препятствие. «Адская машина» на месте. Никто из прохожих ничего не подозревает.

…Бонапарт собирался в театр с семьей. Жозефина, как всякая красивая и избалованная женщина, собиралась долго и всегда опаздывала. Первый консул попросил ее быть готовой к половине восьмого, но там случилась какая-то история с новой египетской шалью, которую потребовалось уложить по-другому. Бонапарт собирался ехать в одной карете с женщинами, Жозефиной, его падчерицей Гортензией и сестрой Каролиной, но ждать их не стал. Отправился в театр раньше, в первой карете, с генералами.

Сен-Режан был человеком безжалостным. Свою жизнь он собирался спасти, жизни случайно оказавшихся на улице Сен-Никез людей его не волновали. Он остановил девушку-подростка и, дав ей монету, попросил подержать лошадь. Ему, дескать, нужно ненадолго отлучиться. Девушка охотно согласилась, а Сен-Режан, с фитилем в руках, стал отходить. Счет пошел на секунды.

Секунды, даже мгновения, и решили исход. Карета первого консула неслась быстро, и сообщники Сен-Режана слегка замешкались. Он не получил вовремя условленного сигнала, решил раскурить трубку, а когда поднял голову, в него чуть не врезался один из всадников консульского конвоя. В общем, с поджогом фитиля Сен-Режан опоздал. Совсем слегка. Карета Бонапарта успела проехать мимо «адской машины», а карета Жозефины не доехала.

Взрыв! Страшный грохот, клубы дыма… Хозяйка кафе «Аполлон» хотела увидеть проезд кареты Бонапарта и погибла, как и некоторые из ее официантов и гостей. Камердинер Наполеона Констан вспоминал, что «…сильно пострадали все дома на улице Сен-Никез и даже на улицах, примыкавших к ней». Количество жертв? Данные разнятся. Чаще всего говорят о чуть более двадцати погибших и нескольких десятках раненых. Но картина на месте взрыва была ужасающая…

В карете первого консула даже от выбитых стекол не пострадал никто. В карете Жозефины, истошно кричавшей «Это против Бонапарта!», только Гортензия, которой ранило лицо как раз осколком стекла. Генералы, сопровождавшие Бонапарта, настаивали на возвращении во дворец Тюильри, консул отправился в театр. О его поведении там мы уже знаем.

Нечто чрезвычайно интересное произошло уже потом. Сен-Режана арестовали примерно через месяц после покушения. При нем, якобы, было найдено письмо Кадудаля со словами «Мы возлагаем на тебя все наши надежды». Но даже если письма и не было, то по крайней мере один человек ни на секунду не сомневался в том, что заговор – дело рук роялистов. Жозеф Фуше.

Однако Бонапарт, вернувшись во дворец Тюильри, в присутствии всех министров и советников, заявил: «Это дело рук якобинцев!» Без доказательств! Да он не особо в них и нуждался. Политик. Большой политик любой подходящий случай использует в своих целях. Бонапарт уже почти «помирился» с эмигрантами, и как договариваться с роялистами, он хорошо себе представлял.

С якобинцами сложнее, гораздо сложнее. Как с некоторыми республиканскими генералами, упорно обращавшимися к нему на «ты». Мелочь, а неприятно. Это и правда мелочь, но крики «Вне закона!», звучавшие в его адрес во время переворота, он не забыл. Он понимал опасность, повод значительно ее уменьшить представился. Бонапарт потребовал, чтобы Фуше «разобрался со своими старыми приятелями». Фуше попробовал возразить: «Это дело явно проплачено Лондоном, разве англичане стали бы платить деньги якобинцам?»

Прав абсолютно. Не стали бы. Но вот уже и произнесены слова про английские деньги. Фуше имел право так говорить. Более того, в обвинительном акте по делу Сен-Режана говорится о врагах внутренних и внешних, среди которых главные «… англичане, которые не переставали порождать и лелеять все преступления, которые могли бы погубить французскую Республику». И все равно – якобинцы! Бонапарт сказал, Фуше сделал.

Англичане сделали вид, что никакого отношения к взрыву на улице Сен-Никез не имеют. Но Кадудаль и Пишегрю по-прежнему в Лондоне. Заговоры еще будут.

…Впоследствии Наполеон никогда не высказывал сомнений в том, что к покушениям на его жизнь британские министры имеют прямое отношение. Сомневавшемуся в этом докторе О’Мире на Святой Елене император сказал следующее: «Когда они снарядили корабли для высадки бандитов на берег Франции и снабдили их деньгами, поставив им цель уничтожить меня, разве они не были причастны к этому? Я ответил, что они снарядили корабли и предоставили деньги мятежникам для того, чтобы содействовать им в совершении революции, не зная о том, что в их планы входило убийство. – Доктор, – возразил Наполеон, – вы еще ребенок. Они прекрасно знали, что к чему. Пятьдесят или шестьдесят бандитов, большинство из которых были известны как убийцы, не могли бы совершить революцию без моего убийства».

Дальше развивать тему доктор О’Мира не стал…

Глава четвертая. Павел I, Бонапарт и англичане

Однажды на Святой Елене доктор О’Мира задал императору неожиданный вопрос. Был ли русский император Павел сумасшедшим? Наполеон над ответом думал недолго. «Под конец жизни, думаю, что да, был. В начале своего царствования он был сильно предубежден