В итоге меня и ещё одного моего друга взяли на курс! Мы поступили! Будучи просто на седьмом небе от счастья, посылаю к чертям все ранее желанные колледжи и направления. Всё! Буду артистом!

А матушка моя перед моим поступлением решила посетить какую-то гадалку, которая ей сказала: «Не будет твой сын в этом колледже учиться». Поэтому она очень скептически относилась к моей подготовке и ко всем турам и прослушиваниям, каждый раз припоминая мне слова гадалки. И после радостной новости о моём зачислении она в сердцах выпалила: «Вот мразь же эта гадалка! Наврала!»

Ну что ж, вот он я – пятнадцатилетний юнец, который считает, что жизнь он уже повидал, так как в Москву приехал, в колледж самого Табакова, а не остался загнивать в десятом и одиннадцатом классах школы!

И первые полгода в колледже были прикольные. Всего нас было человек 20 или 23, сейчас уже не вспомню, но отбор был очень жёсткий и отсев гигантский. Все ребята на курсе не старше шестнадцати лет – творческие и с горящими глазами. Перед нами – центр Москвы, Чистые пруды, Покровка, и даже комендантский час в общежитии не портил первое время впечатление от жизни в столице без контроля родителей.

Все сразу же разбились на компании по интересам. Но каждый из нас в отдельности был «звездой» в своём городе, поэтому эго зашкаливало не по-детски. Каждый хотел выделиться и быть заметной личностью, а не просто частью тусовки. Ещё и тот самый переходный возраст. Одним словом – весело.

В самом колледже были хорошие условия, актерские предметы помимо продолжения общеобразовательных стандартных уроков: сценическое движение и танцы, техника речи и вокал. Педагоги – артисты из хороших театров. На минуточку, пятиразовое питание!

Одна проблема – на первых же уроках нам сказали, что не знают, как нас, подростков, учить актёрскому ремеслу. Мы дружно подумали: «Офигенно. Зашибись. А зачем мы тогда сюда приехали? Для чего тогда была вот эта история с жёстким трехступенчатым отбором?!» Выбило это из колеи сразу.

Я только спустя годы понял, что педагоги колледжа на самом деле имели в виду и что они были правы: в таком переходном возрасте учить вырвавшихся на свободу пацанов и девчонок высокому искусству – это очень специфическая затея. Действительно нужен был бы особый подход.

Прежде всего обучение актёрскому ремеслу – это один чёткий шаблон, который можно применить абсолютно к каждому студенту. У каждого актёра будет свой путь, как и своё амплуа. И грамотный педагог понимает, что студенту можно дать обувь, фонарь, посох для опоры и частично сопроводить в начале его творческого пути, но пройдет он его сам. А в колледже Табакова в то время у нас практически отсутствовала обратная связь и сопровождение.

Нас сразу поставили перед фактом, что не знают, как нас научить актёрскому мастерству, но не объяснили главный смысл этих слов – что это нормально и научить невозможно. И потом изо дня в день нам просто выдавали какую-то условную оценку нашей работы (ужасно, плохо, сносно и т. п.) без разбора наших проб и ошибок. Хотя возвращение студента в процесс создания им образа для того же этюда – это очень важная часть обучения. Особенно это важно для подростков, у которых ещё и не успела никакая личность сформироваться, внутри – буйство гормонов и энергий, а тут – новая поломка на месте ещё не зажившего перелома.

Но всю важность и пользу сопровождения педагогов я понял на своём личном опыте уже позднее в театральном институте. И это был очень большой контраст с учебной программой колледжа.

В колледже меня практически сразу заметили педагоги по сценической речи благодаря тому, что я хорошо говорю. Я и от природы не имел дефектов речи, а ещё сказались начитанность и хороший музыкальный слух.

Поэтому на разные выступления и показы мне всегда давали читать стихотворения. Это были длинные и сложные произведения. Поэму А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» чуть ли не всю наизусть знал!

Но недолго музыка играла: через полгода учёбы я проваливаюсь на первом самостоятельном показе. И на втором тоже. Быстрой истории успешного успеха не случилось. Всё плохо. Я не понимаю, что я делаю не так и как мне это исправить. Педагоги не понимают, как можно во всём этом ремесле нам помочь.

Сейчас я понимаю, что в этих показах не хватало того самого сопровождения по работе над ошибками, но тогда обратную связь я не получил, не зная, что уже думать и делать.

Самостоятельный показ – это когда студенты, на свой страх и риск, сами выбирают отрывок из пьесы и ставят его так, как им видится. Всё остаётся за нами: сценарий, режиссура, декорации, актёрская составляющая. Помощи от педагогов в процессе рождения мини-спектакля нет. И оттого, что тебя ещё и по итогу работы просто огорошивают жестоким «ужасно», ты потихоньку начинаешь сомневаться во всех своих мыслях, идеях и знаниях.

В результате моего друга отчисляют после первой сессии. Я остаюсь с позорными «тройками» в своей первой актёрской зачётке.

Я не сдавался и пытался найти выход. Ведь до этого я мнил себя талантливым актёром, а тут – ну ничего! Ничего не получалось, кроме чтения стихов и разговорного жанра! И постепенно день за днём у меня начинают опускаться руки, я погружаюсь в апатичное состояние, граничащее с депрессией.

Дополнительным гвоздём, но не программы, а в мой гроб юного актёра, стал тот факт, что я взвалил на себя обязанности старосты группы, с которыми тоже не справлялся должным образом. Гормоны там шкалили у нас у всех, да ещё и ломка личностей, которая всё равно происходила из-за учебного процесса, делу не помогали.

И в итоге отсутствие успехов в учёбе, импульсивное поведение и попытки отстоять свою честь и достоинство не самыми дипломатичными методами привели к тому, что от меня отвернулись многие мои однокурсники. Они уже даже ждали моего отчисления, но я всё равно пытался грести.

Я обращался за помощью к моему педагогу из Орехово-Зуево, Ольге Алексеевне. Она чем могла, тем пыталась помочь и подсказать мне, подкидывала идеи. Но у меня всё равно ничего не получалось. Оценкой моих творческих потуг было одно короткое слово от преподавателей: «Говно».

На мои вопросы: «А как сделать не говно? Что мне исправить?» – ответом было лишь: «Пробуй, ищи».

И в итоге мне всё это осточертело. Я просыпался каждое утро и думал, что не хочу здесь больше находиться. У меня