Теперь, постигнув многие премудрости музыкальной теории, я вижу: там, где Русланова неожиданно меняла ритм, даже разрывала слова, переставляла ударения, она – казалось бы, нелогично на первый взгляд – добивалась своеобразного, ни с чем не сравнимого звучания.

Руслановский шедевр «Я на горку шла» поражает уже совсем немыслимым словесным образованием: «Уморехнулся…» Но какой непередаваемый народный колорит. привносит в песню это словечко – забыть трудно.

Русланова внесла свой вклад в победу советского народа над фашизмом в грозные годы Великой Отечественной войны. Где только она не пела! У артиллеристов, летчиков, моряков, саперов, разведчиков… И всюду была желанной гостьей.

– Боевое крещение,- рассказывала артистка,- приняла под Ельней на огневых позициях артиллеристов. Только закончила одну из песен, как над головами появились «юнкерсы» в сопровождении «мессершмиттов». Посыпались бомбы, затрещали пулеметы, задрожала земля от разрывов. Команда: «Воздух! Все в укрытие!» Смотрю, никто и ухом не ведет, слушают, как в Колонном зале. Думаю, и мне не пристало отсиживаться в траншее, да и концерт прерывать негоже. Что солдаты подумают? «Русланова «мессеров» испугалась». Как бы не так! Мне смерть в глаза смотрела еще в гражданскую ско-о-о-лько раз. А тут бомбы. Пропади они пропадом, из-за их воя и грохота песню-то не услышат солдатушки наши, думаю, вот беда. В общем, налет фашистов выдержала, программу довела до конца.

Случалось мне петь в палате и для единственного слушателя. Узнав о приезде артистов, тяжело раненный воин-разведчик попросил навестить его. Я присела у изголовья. На моих коленях лежала забинтованная голова. Юноша, часто впадая в забытье, не отрываясь смотрел на меня и слушал, как я тихонько пела ему песни – о степи, о лесе, о девушке, которая ждет возлюбленного… Так я просидела почти половину ночи. Вошел врач, распорядился отправить раненого в операционную. Я встала. Хирург понял мой вопросительный взгляд. «Безнадежно. Но попробуем…» Две санитарки заботливо уложили бойца на носилки. Раненый очнулся, повернул голову, превозмогая, видимо, страшную боль, в мою сторону, нашел силы улыбнуться. Мне показалось, он не выживет. Но как я обрадовалась, получив позже «треугольник», в котором этот мой слушатель сообщил, что победил смерть, награжден орденом Ленина и продолжает бороться с врагом.

– Песня – это как встреча с покинутым домом, с родными и близкими, с теми, кого мы любим, кому дали жизнь,- так говорили ей фронтовики.

Однажды шел концерт. Командир торопил артистов – скоро начнется бой. Через минуту-другую зрители в солдатских шинелях пойдут в атаку…

А наутро ее позвали к раненому. Молодой боец метался, стонал, шептал пересохшими губами:

– Мама!

Она погладила его по голове, откликнулась:

– Что, сыночек?

– Я выполнил все, что обещал вам,- боец вскинул глаза, пристальнее вгляделся в сидящую рядом женщину,- взял «языка» и доставил командованию. А вы помните о моей просьбе?

И она запела колыбельную.

Тихо, вполголоса. Раненый опять заметался. Она наклонилась над ним. Ее слезы упали на лицо парнишки. Руки солдата искали опоры, он все звал и звал:

– Мама! Мама! – И уснул под звуки колыбельной.

Прошло полгода. В небольшом зале старенькой школы шел очередной концерт. Когда после спетой песни раздались аплодисменты, она вдруг услышала:

– Мама!

К ней бежал боец с Золотой Звездой Героя на гимнастерке. Они обнялись.

В окружившей их толпе пронесся шепот:

– Русланова сына своего нашла!

– Сыночек, я так рада тебя видеть! Как здоровье твое?

– Воюем, мама. Крепко бьемся. Вот услышал ваш голос, и во мне сразу все проснулось. И лицо ваше вспомнил, и руки, и песню…

Интересно, что и после войны, вплоть до своей кончины, артистка встречалась с героем-разведчиком. Их породнила песня.

В конце 1943 года Лидия Андреевна Русланова в составе концертной бригады приехала во второй гвардейский кавалерийский корпус под командованием Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Крюкова. В это время в одном из его полков проходило собрание, на котором было зачитано письмо колхозницы,- она передала государству свои трудовые сбережения, чтобы на эти деньги сделали пушку для ее сына-артиллериста. Потом выступила Лидия Андреевна и сказала, что тоже отдает свои средства на постройку батареи из четырех «катюш». Три месяца спустя Русланова снова прибыла в часть и торжественно «вручила» бойцам свой подарок.

Десятый минометный гвардейский полк громил врага на Западном фронте, штурмовал фашистские укрепления на Одере. Руслановские «катюши» приближали долгожданный День Победы.

В Берлин в мае сорок пятого она прибыла вместе с ансамблем донских казаков под управлением Михаила Туганова.

Никогда не забудется ставший легендой концерт Руслановой у поверженного рейхстага. Лидия Андреевна исполняла под гармошку с колокольчиками русские народные песни «Степь да степь кругом», «Ай да Волга, матушка-река», «По диким степям Забайкалья», и солдаты, только что закончившие свой последний бой, сломавшие хребет фашистскому зверю, плакали, не стыдясь слез.

– Неповторимые, незабываемые мгновения,- вспоминала об этом эпизоде свой яркой жизни Лидия Андреевна.- Людей собралось множество, участники боев за Берлин стояли вплотную друг к другу. Сначала хотели устроить концерт в одном из уцелевших залов рейхстага, но из помещения еще не выветрился удушливый запах порохового дыма. Поэтому эстраду перенесли на парадный вход. Солдаты выкрикивали названия песен, которые хотели услышать. Я понимала их настроение. Далеко ушли они от родного дома, долго не видели близких, истосковались по привольной русской песне. И слушали с каким-то особым, непередаваемым чувством. Я сказала: «Спою, голубчики, что хотите, спою». Я видела на колоннах рейхстага следы от снарядов и пуль, видела автографы наших воинов. Один из них мне запомнился навсегда: «Я в Сибирь, в родную деревеньку, непременно к матери приеду». Кто знает, может, эту строку из песни оставил слушатель того концерта… Многие песни по просьбе воинов приходилось повторять. «Валенки» пела несчетное число раз.

Спустя много лет поэт Евгений Евтушенко вспомнил об этой песне в стихотворении «Руслановские валенки». Там есть такие строки:

Когда мы с «Ура!»

хоровым

и с песнями в глотках

рисковых рванули вперед,

на Берлин из страшных снегов

подмосковных – в валенках,

в валенках, в неподшитых

стареньких.

«Валенки»… Пройдет время, и валенки-то носить перестанут, а песню петь будут, песня останется людям.

Популярность Руслановой была безграничной. Одно только ее имя приводило в концертные залы людей и в 30-е, и в 70-е годы.

Народ наш любит песню, ценит ее исполнителей. Но в признании народном с Руслановой не мог соперничать никто из ее коллег. Даже железнодорожное расписание было бессильно перед ее популярностью – мне рассказывали, как у глухого разъезда на Сахалине толпа людей простояла целую ночь, чтобы хоть краешком глаз взглянуть на «Русланиху». И