Итак, один путь ясен: летательные аппараты легче воздуха. Но единственный ли это путь?

Еще в 1898 году Николай Егорович Жуковский, задолго до изобретения аэроплана, пророчески заявил на заседании научной секции воздухоплавания X съезда естествоиспытателей и врачей:

«Человек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к весу мускулов он в семьдесят два раза слабее птицы… Он в восемьсот раз тяжелее воздуха, тогда как птица тяжелее воздуха только в двести раз. Но я думаю, что полетит он, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума».

Аппарат тяжелее воздуха — вот второй путь, по которому должно идти воздухоплавание. Аэроплан, летящий значительно быстрее воздушного шара и дирижабля, маневренный, не боящийся порывов ветра, в схватке с дирижаблем обязательно выйдет победителем. Аэроплан был нужен, ощутимо нужен. Мысль о нем владела умами многих изобретателей в самых разных странах мира.

Благодаря паровой машине появились паровоз и пароход. А в 1855 году француз Жифрар попытался даже поставить паровую машину на дирижабль. Но вес ее оказался таким большим, что на одну лошадиную силу мощности, развиваемую двигателем, приходилось десять килограммов веса. Дирижабль не смог летать.

17 декабря 1903 года братья Орвиль и Вильбур Райты, после трех лет упражнений в полетах на планере, установили на нем бензиновый мотор мощностью в 16 лошадиных сил и взлетели. Первый полет Орвиля длился всего 12 секунд, а Вильбуру удалось продержаться в воздухе 59 секунд. Так родился аэроплан.

Затем они заменили 16-сильный двигатель на 24-сильный и 15 сентября 1904 года Орвиль Райт сделал в воздухе вираж, а уж в 1905 году братья Райт летали по 20—30 минут со скоростью 60 километров в час. В Америке Райты в это время последователей не нашли, но Франция отозвалась на успех братьев Райт буквально фейерверком полетов.

Парижские газеты запестрили сообщением о том, что пилоты Фербер, Аршадакон, Вуазен, Делагранж и Блерио ставят на планеры собственной конструкции моторы и начинают полеты. 13 сентября 1906 года бразилец Сантос Дюмон, приехавший в Париж, на планере XIV-бис с мотором «антуанет» мощностью в 24 лошадиные силы выигрывает приз за полет на дальность более 100 метров. Бразилец пролетел 220 метров за 21 секунду.

Луи Блерио участвует во многих соревнованиях, но чаще всего неудачно. Репортеры в своих заметках окрестили его «человеком, который ломает свои самолеты». Но вот в 1908 году он совершает полет на расстояние в 14 километров, и в том же году он первым в мире перелетает Ламанш. Супруга пилота вместе с журналистами с волнением следила за его перелетом с мостика, французского миноносца, который следовал за самолетом, чтобы спасти пилота в случае катастрофы. Но Блерио за 23 минуты пересек пролив, а миноносцу на это потребовалось 2 часа 20 минут. По воздуху же пилот и вернулся из Англии во Францию.

Именно в этот период Франция буквально становится Меккой авиаторов. Здесь открываются школы пилотов, бойкие предприниматели начинают строить аэропланы, авиационные моторы для продажи. Фотографиями летчиков пестрят страницы журналов. Их снимают в кино. Публику волнуют эти загадочные люди в кожаных куртках и пробковых шлемах, каждый полет которых — смертельный риск, щекочущий нервы зрителей. Это же современные гладиаторы!

Но генералы в штабах думают иначе. Самолет — это отличное средство разведки, куда более совершенное, чем воздушный шар. Он может пригодиться в будущей войне. И вот среди штатских пиджаков и сюртуков пилотов начинают мелькать френчи и кители: молодые офицеры тоже хотят быть летчиками.

В это же время в самых разных уголках России вспыхивает интерес к авиации. Основным центром был воздухоплавательный кружок Н. Е. Жуковского, созданный им в Московском Высшем техническом училище, ставшем впоследствии основным авиационным центром России. Но практически одновременно такие же кружки стали возникать и в Петербурге, и в Киеве при политехнических институтах, и, кроме того, в Харькове, и в Одессе, куда стремится молодежь. В 1908 году тифлисский гимназист Алеша Шиуков строит планер и совершает первый полет. В воздух взмывают планеры В. А. Татаринова и К. К. Арцеулова.

16 января 1908 года организуется Всероссийский аэроклуб, который объявляет о том, что он будет присуждать премии за полеты на аппаратах тяжелее воздуха с механическим двигателем, осуществленные в пределах России русскими подданными.

А во Франции в школе уже тогда знаменитого Фармана учится один из самых известных авиаторов России — Ефимов. Едва окончив учебу, он тут же взял все призы на международных соревнованиях в На ней и в ореоле славы вернулся на родину.

Бывший вело- и автогонщик Уточкин самостоятельно научился летать. Офицеры Нестеров, Мациевич, Руднев первыми в русской армии начали готовиться к тому, чтобы аэроплан стал боевой машиной… Время звало людей в небо.

О лекции Жуковского в Киеве сообщали афиши, расклеенные по всему городу. Сбор от лекции — в пользу недостаточных студентов Политехнического института.

Вся семья Микулиных отправилась на вокзал встречать Жуковского. Когда в дверях вагона показалась его высокая фигура, Шура бросился вперед и повис на шее у дяди. Жуковский был в шубе — в Москве было холодно и его одели потеплее. А в Киеве стояла чудесная теплая осень. Расцеловавшись со всеми, Жуковский приказал выносить багаж.

— А с этим поосторожнее, — показал он на ящик, — его нельзя переворачивать.

— Что в нем? — тотчас полюбопытствовал Шура.

— Завтра увидишь, — загадочно усмехнулся Жуковский.

В актовом зале Политехнического института, где должна была начаться лекция, яблоку негде упасть, В первых рядах амфитеатра темнели сюртуки профессоров Киевского университета и Политехнического института. Дальше синели форменные тужурки инженеров и студентов-политехников, вицмундиры преподавателей гимназии, среди них пестрели дамские платья. Встречались золотые и серебряные погоны офицеров. И в самых последних рядах преобладал серый цвет мундирчиков гимназистов и реалистов. За кафедрой был натянут экран для демонстрации кинофильма.

В первом ряду, разумеется, сидела семья Микулиных, и Шура то и дело привставал, чтобы оглядеть зал. Подумать только, весь цвет киевской интеллигенции.

Появление Жуковского встретили аплодисментами. Он поднялся на кафедру и раскланялся.

Жуковский начал с исторического обзора, с воздушных шаров и дирижаблей. Затем перешел к аэропланам. В зале погас свет, застрекотал кинопроектор и на экране перед изумленной аудиторией возникли кадры, изображавшие полет дирижабля. А вот и его конструктор — граф Фердинанд Цеппелин. Затем на экране состязались аэростаты в Бордо.

В темноте звучал высокий голос Жуковского. Он рассказывал о Парижском воздухоплавательном парке,