Рыбаков позволил себе и пофантазировать на предмет, какой должна быть агентура в Китае. «Ввиду непрекращающейся гражданской войны в Китае, быстро меняющихся перегруппировок и передвижений войск, текучести состава и сравнительно большого числа операционных направлений местного /провинциального/ порядка, необходимо иметь, – указывал он, – агентуру наблюдения, подвижных внешних агентов, распределённых звеньями по определённым районам в зависимости от боевых операций. Благодаря частому прекращению движения железных дорог /сейчас не работают сквозные пути Мукден-Тяньцзин, Тянцзин-Пукоу, Пекин-Ханькоу/, постоянной задержке телеграмм, трудности пользования телеграфным кодом и т. д. – необходимо в каждое звено включить агентов связи /„почтальонов“/, обслуживающих связь звена с разведывательным органом и своими подвижными агентами или агентами-резидентами, постоянно находящимися в тех или иных пунктах /базисные пункты/».

На «внешнюю агентуру» руководитель центральной резидентуры возлагал выявление:

«а/ точного состава, численности, вооружения и отчасти организации армий или групп;

б/ района и времени их сосредоточения – средства перевозки, оборудование исходных плацдармов;

в/ проведение операции – результаты боёв;

г/ главные базы и оборудование коммуникаций, способы питания – весь процесс материального усиления – укомплектование и снабжение армий или групп;

д/ обслуживание ближайшего тыла и т. д.»

«Внешняя агентура» – «агенты наблюдений на местах могли бы быть из военных, полицейских, торговцев, репортёров газет, содержателей ресторанчиков, разносчиков газет, железнодорожных служащих и т. п. – все из туземцев /в редких случаях русских белогвардейцев, – последние в Маньчжурии/, китайцев, корейцев, окитаившихся татар, в иных местах целесообразно вербовать для этих целей немцев, но нигде ни одного с советским паспортом и не говорящего по-китайски».

«„Звено внешнего наблюдения“, „таким образом“, должно было состоять из начальника звена /он же агент-резидент/, его помощника, двух-трёх агентов-резидентов по району с одним-двумя подвижными агентами и двух-трёх агентов связи, всего от 5 до 8–9 человек».

Однако, агентуры внешнего наблюдения было недостаточно. Её, по замыслу Рябинина, должна была дополнить и контролировать внутренняя агентура, «насаждаемая, прежде всего, в штабах и управлениях, министерствах и других военных и государственных учреждениях, войсковых частях, органах снабжения, арсеналах, телеграфах и разных крупных железнодорожных станциях, узловых портах и таможнях».

Перед «внутренней агентурой» должны были ставиться задачи выявить:

«а/ намерения и планы сторон /приказы, телеграммы, протоколы совещаний и т. п./; б/ проекты организаций операций, частей, различных учреждений, баз; в/ перегруппировка высшего комсостава, их ориентация настроение; г/ работу штабов и органов руководства /работу разведки/; д/ взаимоотношение с иностранцами и их влияние; е/ обработка общественного мнения и прессы; ж/ доставка различных секретных и не подлежащих оглашению изданий, документов, образцов техники и т. п».

«Внутренние агенты» должны были «быть только из туземцев-китайцев, корейцев или японцев и – реже – русских белогвардейцев, находящихся на службе в штабах, арсеналах или частях тех или иных милитаристических группировок».

Ничего нового в данной квалификации не было – разведка в годы гражданской войны с обеих воевавших сторон строилась на внешних и внутренних агентах. К этим агентам следовало добавить агентов-вербовщиков, в качестве которых могли выступать и внутренние, и внешние агенты, а также следовало принять во внимание агентов-почтальонов. Однако подлинные внутренние агенты были большой редкостью, и работа строилась в основном на внешних агентах.

Сам вербовать агентуру Рыбаков не собирался – «Ввиду чрезвычайной трудности создания в Китае агентуры, необходимо заранее выделить из кит[айской] компартии и левого Гоминьдана до 30 испытанных, надёжных и опытных товарищей, согласившихся добровольно работать по разведке». Причём, как докладывал руководитель центральной резидентуры, «Постановление о выделении 5–6 ч[еловек] в Пекине уже состоялось». Цифра тридцать человек была взята Рыбаков из расчёта на весь год. С выделенными товарищами он планировал пройти «minimum двух недельный или месячный курс для подготовки их к работе в качестве начальников звеньев или агентов-резидентов в крупных пунктах».

Выделенная пятёрка представляла «сырьё» в полном смысле этого слова. Поэтому прежде чем поручить им конкретное задание, для них были организованы 2-недельные разведывательные курсы. На этих курсах пятёрка познакомилась с общими принципами организации и управления китайской армией, им была также прочитана самим Рыбаковым лекция о методах ведения внешней и внутренней разведки, о вербовке агентов, конспирации, связи и тайнописи; о том, как составлять донесения. Четверо из пятёрки были отправлены по месту жительства в провинции Хунань и Хубэй для «трудоустройства» в войсковые штабы с учётом имевшихся связей через родственников и друзей. В перспективе партийные агенты должны были стать агентами-резидентами в крупных населённых пунктах. Пятый был оставлен для связи в Пекине. Следует оговориться, что этот проект, рассчитанный на длительный срок, не дал ожидаемых результатов.

15 апреля 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) был принят предложенный комиссией Политбюро (комиссия Ивановского – А. С. Бубнова) директивный документ под названием «Военно-политическая работа в Китае и необходимая реорганизация её на ближайший период».

Комиссией был вскрыт целый ряд серьёзных недостатков при организации работы инструкторов, направляемых в Китай. Вскрылась неутешительная картина деятельности советских представителей в поднебесной:

«1. Инструкторские группы насаждались за исключением, в известной степени, Кантоне без достаточного обследования действительной необходимости, без подготовки почвы и без учёта обстановки. Количество и категории работников не согласовывались с реальными потребностями. В результате многие из приезжающих были заранее обречены на бездеятельность. Некоторая постепенность посылки людей с точным определением задач и расширение групп по мере развития работы позволила бы избежать непродуктивной траты средств, разложения комсостава, дала бы больший успех в работе и способствовала бы большему авторитету наших работников.

2. Личный состав не был подготовлен для работы в китайской обстановке, и подбор зачастую не соответствовал задачам.

…

4. Работа нашего инструктажа и темп нашей материальной поддержки не были также достаточно согласованы с темпом развития работы Гоминьдана и компартии и с внедрением их влияния как в самой армии, так и на территории, ими занимаемой. Работа национально-революционных организаций в самих армиях была ничтожной, а среди населения данных территорий – весьма слабой.

5. Вследствие этих субъективных причин и вследствие объективной обстановки (военные действия), которая не позволила продолжить начатую в отдельных частях планомерную работу, результаты следует признать, безусловно, недостаточными, в некоторых случаях прямо-таки нулевыми. Так, во 2-й и 3-й Народных армиях вследствие их полного развала они равны нулю. В 1-й Народной армии они ощущаются в усилении кавалерии, в некотором усвоении средним комсоставом преимуществ нашей тактики и в завоевании среди этого состава некоторого авторитета».

При этом учитывались не столько военные, сколько политические аспекты такой работы. Дальнейшие перспективы «нашей работы» «в значительной степени» связывались с оценкой фигуры самого Фэн Юйсяна: «Если окажется верной оценка пекинского центра, что связь Фэна с нами и с национальным движением продолжает быть