Предлагалось дать возможность посланцу Центра проехать в отдельные провинции на фронт, в войсковые части НРА, с тем чтобы при помощи военных советников собрать и зафиксировать всё то, до чего у «наших людей» на местах за недостатком времени не «доходят руки».

Процесс передачи функций центральной резидентуры из Харбина в Пекин затянулся на несколько месяцев. По предложению Берзина, руководителем центральной пекинской резидентуры назначался Рыбаков – «Рябинин». Вопрос кадровых перемещений был предварительно согласован с Л. М. Караханом.

К моменту развёртывания центральной резидентуры в Пекине, в ноябре 1925 г., она имела всего одного агента-китайца. Работая в течение 12–15 лет при военных агентах «царского времени» в качестве «сянь-шэна» (толкователя китайских текстов), агент прекрасно освоил искусство вытягивания денег из своих начальников. Умело используя прессу и связи в низших военных кругах, питавшихся «базарными» новостями, он иногда давал довольно удовлетворительные сведения. Попытка использовать его в качестве вербовщика не принесла положительных результатов: агент уклонялся от этой миссии в силу присущей ему трусости и чрезвычайной осторожности. Руководили им и другие соображения: в лице нового завербованного агента он имел бы конкурента. А он хотел зарабатывать деньги сам. То, что этот источник в течение многих лет был тесно связан с русскими военными агентами и за это время не провалился, свидетельствовало о его чрезвычайной осторожности либо о связях с китайской контрразведкой. За невыполнение ряда заданий этот агент был первоначально переведён на сдельную оплату, а позднее уволен.

Первоначально в состав центральной пекинской резидентуры входил Иван Васильевич Лебедев[138] («Лубе»). Это был, безусловно, незаурядный человек и способный агентурный работник.

В 1925 г. Лебедев был командирован IV-м Управлением на работу в Китай. С июня по сентябрь 1925 г. он состоял в группе советников при 2-й армии Ю Вэйцзюня в г. Кайфыне (провинция Хэнань). Возглавлял группу Синани («Скалов»), с которым Лебедев, по его словам, «вёл непрерывную борьбу и по партийной, и по служебной линиям». Лебедев «не был согласен с его линией поведения в работе, т. к. эта линия, по моему мнению, расходилась с указаниями т. Фрунзе, который перед нашей отправкой в Китай давал нам общее направление в работе».

Борьба Лебедева с Синани «закончилась обвинением лиц в склоке и исключением из Кайфынской группы».

После Кайфына Лебедев был направлен в Центральную пекинскую резидентуру, возглавляемой Рыбаковым. В этот период вместе с ним «работали в резидентуре секретарём т. Неуглядович („Дымчинский“), сотрудником тов. Васильев („Васин“)».

20-го марта 1926 г. Рыбаков («Рябинин») представил руководству IV-го Управления доклад «Работа РУ в Китае», в котором подвёл итог проделанной работы, начиная с момента создания резидентуры в Пекине.

Цели, стоявшие перед центральной пекинской резидентурой, были определены её руководителем следующим образом: «а/ всестороннее изучение организации и мощи вооружённой силы Китая с постоянным учётом всей обстановки, влияющей на развитие и усиление армии; б/ систематический сбор и обработка всех сведений и материалов о военных силах и средствах Китая в связи с помощью иностранных держав, заинтересованных в китайской действительности /прежде всего, Японии и Англии/; в/ своевременная информация в этой области как нашего союзного центра /Москвы/, так и местного Пекинского, а равно и Сибвоенокра через Владивосток – вот три цели работы РУ в Китае».

Разведотдел Сибирского военного округа вёл «разведку на Маньчжурию, Корею и Японию» («в Маньчжурии имеется одна резидентура и 6 агентов-осведомителей»).

«Направление и объём работы» отмечал «Рябинин» обуславливалось «двумя моментами»: «а/ возможными случаями войны СССР с Японией и Китаем и б/ возможностью развития национально-революционного движения в самом Китае, способствующего ослаблению позиций империализма Европы и Нового света /блокада СССР/».

Первый момент, по мнению руководителя Центральной пекинской резидентуры, выдвигал «необходимость чрезвычайно тщательного изучения северного Китая и Кореи, как будущих плацдармов войны /исходных для наступления и стратегического сосредоточения в первый периоды войны и оборудованных тылов-баз в последующие/ с их всевозможными ресурсами и организованной вооружённой силой в её отношении к национально-революционному движению /живые и мёртвые центры/».

Второй момент – «такое же изучение остального Китая, как источника всяких резервов в борьбе против империалистов – туземных и иностранных, а значит и возможных союзников СССР в его борьбе против агрессии Японии, Англии, Америки и др.».

Конкретная обстановка в Китае выдвигала, по оценке центрального резидента, «в данное время две главных воинствующих милитаристских группировки – мукденскую /Чжан Цзолин/ и чжилийскую /У Пэйфу/ в их взаимоотношениях с народными армиями, Кантоном и иностранцами на фоне развивающегося национального движения, организующихся рабочих, крестьян и интеллигенции». Всё более втягивавшиеся в борьбу китайские милитаристы «своим влиянием, так или иначе», нивелировавших «силы, средства и формы этой борьбы». «Конечно, эта обстановка, – подчёркивал „Рябинин“, – будет влиять на выбор объектов и объём изучения, на темп работы и её организацию.

В части „форма организации“, „Рябинин“ соглашался с тем, что „разведывательные органы в Китае могут быть пока под крышей НКИДских учреждений“.

„Однако, – писал он, – не исключается, по условиям места, „установка“ их на „улице“ – под флагом какой-либо коммерческой фирмы, ресторана и т. п. * /* Японцы в Маньчжурии практикуют эти „крыши“, немцы проделывают нечто подобное и в Центральном Китае/“. Из этого следовало, что вторая часть рассуждений носила чисто теоретический характер и других прикрытий для военных разведчиков, кроме представительств НКИДа в Китае, пока не существовало и создавать их руководитель центральной резидентуры пока не планировал.

И тому были „веские“ причины»:

«В первое время работы целесообразнее и экономнее использовать официальные крыши полпредств, торгпредств и т. п., в особенности считаясь с трудностью для европейцев-русских завязывания связи среди китайцев. Для этой же работы необходима крыша инструктажа в тех или иных китайских армиях, причём это допустимо только тогда, когда доверие к нашим инструкторам обеспечено, когда инструктора проникли уже в штабы и имеют строго официальное „лицо“, как, например, в Кантоне. Во всяком случае при такой „крыше“ должно иметь в запасе всегда более надёжную и более безопасную возможность организации агентуры, сбора материалов, их хранение и пересылка, куда следует». В конкретной благоприятной ситуации такое объяснение можно было бы и принять, но такая ситуация не могла сохраняться вечно.

Остановился «Рябинин» и на взаимоотношениях с целыми категориями лиц, принадлежавших к другим ведомствам, а также с военными инструкторами.

Руководитель центральной пекинской резидентуры писал:

«Взаимоотношения с наркоминдельскими агентами. Резиденты РУ в Китае выполняют задания Полпреда по военной линии текущего порядка, передавая ему всю свою информацию в виде сводок. Тоже и в отношении военного атташе; с другой стороны Полпред и военный атташе всю информацию, касающуюся плановой программы и получаемую ими по своим линиям, передают в резидентуру,