«Отношения с ГПУ. Необходимо получение на местах непосредственно резидентами РУ от резидентов ИНО всей информации военного порядка, т. е. всех материалов, освещающих нашу плановую программу, если они к ним попадают. До сего времени на местах эти материалы не передаются или же передаются частично в виде личного одолжения. Подобный параллелизм вредно отражается на работе и в смысле полноты проработки, выяснения точности информации, её расширения, систематизации и, в зависимости от этого, случайности вербовки агентуры, распухания сети в ущерб её производительности».

«Отношения с группами инструкторов /Народные армии/. Работа войсковых инструкторов Народных армий ведётся совершенно самостоятельно по линии военного атташе, но их аппараты должны быть использованы полностью для получения резидентами РУ непосредственно всех их информационных материалов, согласно плановой программы. Наши резиденты ведут свою работу или под флагом инструктора /официально, входя в состав их штаба, но, подчиняясь непосредственно местному центру в Пекине, от которого и получает соответствующие директивы и деньги/, или же под крышей консульства на указанных выше условиях. Резидент РУ даёт регулярно всю свою информацию штабу и выполняет частные задания штаба в объёме плановой программы, сообщая всякий раз об этом своему непосредственному начальнику».

Рыбаков дал и характеристику разведывательного и агентурного аппаратов собственно центральной пекинской резидентуры и резидентур на местах.

В частности, центральная резидентура в Пекине состояла к марту 1926 г. «из резидента, двух помощников, трёх для особых поручений, шифровальщика, двух машинисток, двух переводчиков с сяньшенами, курьера и сторожа /всего, 15 чел./, при 7 агентах /внутренних и внешних/».

В Харбине – «из резидента, помощника, машинистки, курьера и сторожа при 6 агентах внутренних и внешних».

В Цицикаре – «резидент, машинистка при 3 агентах /внутренних/».

В Дайрене – «резидент, машинистка при 2 внешних агентах».

В Мукдене – «резидент, машинистка, курьер, сторож при 7 агентах /внутренних и внешних/».

В Сеуле – «резидент и помощник при 3 агентах».

В Чифу – «резидент при 2 агентах /внешних/».

В Шанхае – «резидент, помощник, машинистка при 6 агентах /внешних и внутренних/».

В Ханькоу – «резидент, машинистка /пка нет сведений об агентуре в виду недавнего открытия резидентуры/ при 1 внешнем агенте».

В Чанша – «резидент /только выехал/».

В Кантоне – «резидент /только выехал/».

В Калгане – «резидент при трёх агентах /внешних и внутренних/».

Всего: 12 резидентов, из них на средства IV-го управления содержалось восемь человек, а в целом «всех работающих в органах РУ – 39 человек при 40 агентах – внешних и внутренних». О том, что Рыбаков понимал под «внешней» и «внутренней» агентурой будет сказано ниже.

На бумаге общее количество резидентов, сотрудников военной разведки и агентов выглядело достаточно впечатляющим. 12 резидентов – это 12 резидентур в 11 городах Китая и в Сеуле (Корея). Да и количество агентов следовало бы указывать в кавычках.

«Работа РУ в Китае началась сравнительно недавно – в Маньчжурии год тому назад, в Корее около полгода, а в Центре и в бассейне Янцзы всего лишь три-четыре месяца. – Докладывал Рыбаков („Рябинин“). – Работа началась и ведётся в условиях боевых операций, что затрудняет и связь, и вербовку, и организацию аппаратов. Более или менее полно /относительно/ освещается Маньчжурия и группировка Чжан Цзолина, слабее Корея и почти не освещается Чжилийско – Упэйфуская милитаристическая клика. Также слабо обрабатываются и Народноармейские группировки, несмотря на присутствие в них наших инструкторов и советников».

«Сеть в лучшем случае даёт приблизительное отражение действительности, – отмечал руководитель Центральной резидентуры в Пекине, – плетётся сплошь и рядом в хвосте событий, едва опережая прессу /а иногда пресса знает больше и лучше, чем сеть/, но пока о предупреждении событий, о планах и намерениях сторон, перспективах на будущее – сеть даёт микроскопически мало».

«Бывали случаи, – писал Рыбаков, – когда агентура своевременно узнавала о назревавшем событии совершенно точно, почти документально во всех деталях /напр[имер] План обхода кав[алерийской] группой У Цзеншэня войск Го Сунлина/, но агент сидящий на месте, не мог передать в разведывательный орган эти данные тотчас же по получении материалов, благодаря отсутствию связи. Резидент узнал об этом уже тогда, когда дело совершилось, к тому же передать об этом в Пекин резидент смог только через 36–40 часов /так задержались телеграммы/. В результате, Пекин получил донесение вместе с газетными сведениями». Как признавал сам Рыбаков, «подобная не налаженность связи» являлась «существенным недостатком имеющейся сети». Существовали у него и рецепты организации связи «как надо»: «телеграфом особым кодом /не шифром/, письменным порядком – „нарочным“ также через код или тайнописью, живой связью чрез агентов-почтальонов до заранее намеченных „сборных пунктов донесений“ и т. п.».

«Крайне медленная и нерегулярная связь через дипкурьеров между Пекином и, в особенности, Ханькоу и Кантоном /даже при наличии телеграфного шифра чрезвычайно» затрудняла работу.

«Во всяком случае, нужно признать совершенно открыто, – отмечал в своём докладе Рыбаков, – что в случае военных событий с СССР в настоящее время или в ближайшем будущем – мы очутимся в положении слепого, ощупью пробирающегося по неизвестной ему дороге, и должны будем гадать и гадать».

Поэтому основная задача, с которой сталкивался каждый резидент, приступая к своей работе, – это выявление объектов, куда следовало насаждать агентуру. И здесь резиденты сталкивались с неразрешимой, казалось бы, проблемой – быстро менявшаяся обстановка в Китае приводила к тому, что завербованные агенты через несколько месяцев теряли свои агентурные возможности. Более того, как выяснилось, центральные органы власти отнюдь не всегда являлись источниками требуемой разведывательной информации).

Характеризуя складывавшуюся оперативную обстановку, «Рябинин» отмечал, «что в данное время разведывательные звенья совершенно не организованы /имеются лишь зачатки в двух-трёх пунктах/, аппараты на местах молоды, не окрепли, не имеют вербовщиков, проверенных и хороших переводчиков, вполне испытанных и подготовленных агентов /редким исключением/, слабо развили связи в обществе, мало осведомлены о работе своих противников /встречаются часто „двойники“/, да и резиденты сплошь и рядом только начинают работать по линии разведки, почему естественны ошибки, медленность и трения в работе и т. п.».

«Рябинин» счёл нужным «отметить о необходимости вынесения центра РУ в Японии в случае её войны с СССР куда-то в сторону нейтрального государства. Наиболее подходящим будет Китай, а в нем самым целесообразным пунктом – Шанхай, Кантон или острова /может быть Манильские/».

На «всю работу РУ в Китае» расходовалось 12–13 тысяч американских долларов ежемесячно, отмечал руководитель центральной пекинской резидентуры. «Считая последнюю сумму из слагаемых 5,000 /личный состав плюс 4,000 /агентура/ плюс 1,500 /орграсходы/ плюс 1,500 /телеграммы/».

Причём, подчеркивал Рыбаков («Рябинин»), «много уходит денег на командировки по Китаю /напр. концы Шанхай-Харбин стоит 500 мекс[иканских] долларов, считая дорогу