«В картине есть жертвенность, – писал о фильме драматург Николай Погодин. – Но не надо бояться слов. Ибо если люди чем-то жертвуют и есть жертвы, то как же не быть жертвенности? Из страшного, из выходящего за пределы обычного, рождается высокое содержание подвига. Я смотрю на экран, вижу лицо, глаза, весь облик этого человека, и мне в мои годы становится стыдно за себя, стыдно за какие-то свои сетования, неудовольствия, за свое поведение».

А сам Василий Лановой так сказал о своем герое:

«К Павке я отношусь благоговейно. Он дал мне закалку на всю жизнь, стал своего рода жизненным университетом, научил очень многому. С детских лет и по сегодняшний день он идет рядом со мной, предостерегая от неверных шагов, поступков, помогая в трудные моменты жизни. Считаю работу над Корчагиным важнейшей в моей актерской биографии. Личность, подобная герою Николая Островского, не может не влиять на человека, не стать чем-то определяющим в шкале его нравственных ценностей.

Проходят годы. Вышел и третий фильм о Павле Корчагине. На немалом пространстве шести серий авторы пытались шире раскрыть образ героя. И в этой попытке отразилось требование нового времени. Я уверен, будут и четвертый, и пятый фильмы, потому что каждое поколение требует своего героя. И даже наше время крушения всяких идеалов, переоценок ценностей, нравственных устоев. Сегодня, встречаясь со зрителями, нередко слышу вопросы, чаще от молодежи, суть которых сводится к тому, как я теперь отношусь к Павке Корчагину, не зря ли все, что было, что пришлось пережить его поколению? Нужен ли нашей молодежи его пример? Не переменилось ли мое отношение к герою?

И я всегда отвечаю:

– Нет, не только не переменилось, а, наоборот, я еще больше утверждаюсь в том, что он необходим сегодня и, быть может, более, чем прежде.

И не потому, что он мой любимый герой, не потому, что мой первый успех в кино, моя творческая жизнь так тесно переплелись с судьбой Павки Корчагина.

Я говорю:

– Дай бог вам и вашим детям сохранять его веру в светлые идеалы и его решимость бороться за них. Дай вам бог силы выдержать испытания, которые выпали на нашу долю. А они нисколько не легче, чем у поколения двадцатых-тридцатых годов. Они другие и порою еще серьезнее испытывают нашу волю, гражданскую зрелость, стойкость в отстаивании своих идеалов.

Не знаю, убеждаю я их в этом или нет, но подтверждение тому – сама жизнь».

«Фильм, фильм, фильм»

Да, кино много значит в жизни актера, много радости дарит ему. Я люблю путаницу павильонов, съемочных площадок, вспышки прожекторов. Люблю настоящие деревья и настоящую, не нарисованную на картоне воду. Беспокойное ожидание солнца и бурное ликование с его появлением. Люблю особую, ни с чем не сравнимую атмосферу киносъемок…

И все-таки Театр – моя любовь, моя жизнь!

В. Лановой

Именно так, как эта вот главка, называется рисованный мультфильм Федора Хитрука – искрометная пародия на то, как делаются настоящие фильмы, в то же время остроумно раскрывающая саму кухню кинопроизводства. Вначале, как мой уважаемый читатель, конечно же, помнит, сценарист в мучениях пытается написать что-то путное, но безуспешно. В порыве отчаяния он собирается покончить с собой, но тут на него снисходит муза вдохновения, и дело пошло.

Режиссеру работа нравится, и он берется снимать фильм. Вдвоем со сценаристом они бегают по разным инстанциям, чтобы одобрить сценарий. Ценой неимоверных усилий и невосполнимых потерь начальство дает «добро». Набирается съемочная команда, состоящая из художника, оператора, композитора, звукооператора, помощника режиссера, актеров, рабочих. Идут съемки. Им мешает все: погода, нехватка реквизита и денег, тупость актеров.

Наконец уже отснятую ленту начальство бракует резолюцией: «Слишком мрачно». Концовку срочно переснимают. Фильм монтируют окончательно. Премьера. Успех. Все, кто делал картину, плачут.

Хорошая пародия отличается от плохой прежде всего тем, что она жизненна. Именно такой алгоритм, как в мультфильме, сопутствует по большому счету каждому произведению настоящего киноискусства. Впрочем, и слабые ленты тоже делаются сложно, с большими тратами материальных средств и человеческих усилий. Кино вообще тяжелое производство, сродни шахтерскому труду.

Я уже говорил здесь, что на счету Василия Ланового восемь десятков фильмов. С учетом озвученных получается по одному каждый год жизни. Это, конечно же, много с какой стороны ни посмотри. Представляете, сколько сил и энергии им потрачено на всю эту работу! И ведь каждая лента – зарубка на дереве собственной творческой биографии. Глубокая она или мелкая – это уже целиком зависит от качества и глубины того фильма, в котором довелось сниматься, от роли, сыгранной в нем, от того, с какой командой приходилось работать. Тут много всяких привходящих моментов.

Вот, скажем, фильм-эпопея «Война и мир», снятый великим советским режиссером Сергеем Бондарчуком. Лановой сыграл там Анатоля Курагина. На эту работу у него ушло почти два года. Сожалеет ли о потраченном времени? Нет, Василий Семенович счастлив тем, что судьба свела его с выдающимся кинохудожником XX века.

Они впервые встретились в Киеве, где снимались в разных павильонах, рядышком, Лановой – в «Павле Корчагине», а Бондарчук – в «Иване Франко». Выходили на переменки, покурить, кофе попить.

Тогда-то Сергей Федорович, находясь, видимо, под впечатлением от съемок, и обронил фразу, запомнившуюся Лановому навсегда:

«Думается мне, что не все в жизни может быть предметом искусства».

Эти слова стали для Василия, тогда еще студента, начинающего актера, настоящим откровением. Он сам не раз говорил, что теперь особенно часто вспоминает глубокую мысль старшего товарища по артистическому цеху. Нельзя, даже преступно нести на сцену, на экран, на художественные полотна все мерзости жизни.

После работы на Киевской киностудии они всегда поддерживали добрые товарищеские отношения. Так что вовсе не случайно Бондарчук, начавший работу всего-навсего над «Войной и миром», предложил вахтанговцу, своему земляку пробы на Курагина.

Лановой на это ответил:

– Серега, я понимаю, что Толстого любому актеру играть всегда в радость, но прошу тебя об одном: дай хотя бы попробоваться на князя Андрея!

– Обещаю, попробуешься, о чем речь! – заявил Сергей Федорович. – Только не сегодня. Для тебя уже приготовлена форма кавалергарда Анатоля Курагина.

Лановой тщательно сыграл пробу.

Через три дня звонит ему Бондарчук и выдает:

– Никаких князей Андреев! Будешь играть Курагина. Ты не представляешь, как вписался, даже впечатался. Лучше тебя я никого на эту роль не найду».

Василий Семенович, обычно весьма спокойный, тут не выдержал, сказал, что Бондарчук не держит слова, причем сделал это не