Эти глаза казались сгустками янтаря. Только не того, который добывают в полесских болотах черные копатели, а омытого морскими волнами.

Отстранив узкой ладонью легковесную, легче бабочкиного крыла, дверь, Мизуки улыбнулась, и улыбка эта напомнила Христофорову движение, которое совершает навстречу солнцу после затянувшегося ненастья сиятельная фиалка.

И уж совсем его поразило серебристое, до пят, платье хозяйке. При каждом шаге оно волновалось, будто ручеек в каменном ложе.

Сшил платье, наверное, тот же самый мастер, который славно потрудился над обустройством дворика. Он добился того, что хотел. Скрыл от нахальных глаз гибкое тело Мизуки и в то же время дал возможность проницательному взгляду насладиться его совершенством.

— Простите за вторжение, — виновато молвил Христофоров. — Да еще в столь поздний час…

— Можешь не извиняться, — ответила хозяйка игрушечного дворика. — Ты так часто целовал меня во сне, что я давно считаю себя твоей женщиной… Но как бы и это не оказалось сном…

— Нет, — поспешил заверить Христофоров, — в этот раз все происходит наяву. И если хочешь убедиться… Словом, позволь тебя поцеловать. Хотя, насколько мне известно, подобные вольности в твоей стране не приветствуются.

— С каких пор ты стал спрашивать разрешение? — рассмеялась Мизуки, и по серебристому платью ее побежали лукавые волны. — Раньше ты был смелее. Ну вот, теперь я верю, что ты мне не снишься… А теперь обними меня нежно-пренежно.

Никто не мешал им насладиться коротким счастьем. Луна деликатно занавесилась легкой дымкой, а цветы вдоль садовой дорожки еще ниже склонили фиолетовые кудряшки.

— У нас совсем мало времени, — напомнила Мизуки, и глаза ее цвета омытого морской волной янтаря сделались грустными.

— Я помню. Вот это транспортное средство одолжили всего на два часа. Правда, чуть позже обещали устроить более продолжительные свидания.

— Буду ждать, — тихо ответила Мизуки, и тепло вернулось в ее янтарные глаза. — Только предупреждай, чтобы я могла отменить все запланированное. В том числе — выступления. А хочешь, приходи на мои концерты. Даже если в зал набьется куча народа, я буду петь исключительно для одного. И при этом ощущать неимоверное вдохновение, которое мне подарят его глаза. Ты правильно меня понял, милый Христофоров?

— Спасибо, Прекрасная Луна. Но откуда тебе известна моя фамилия?

— Милый Христофоров, неужели ты до сих пор не усвоил простой вещи — если женщина кого-то страстно возжелает увидеть, то он обязательно постучит в ее дверь? Ведь это я денно и нощно молила Высшие силы, чтобы помогли встретиться с тем, кто услышал в моих песнях мелодию, которую ветер исполняет на лепестках цветущей сакуры… И благодаря Высшим силам я теперь знаю все. Даже то, что духи красивой дамы пахнут луговым сеном. Погоди, не перебивай… Но тебе холодно с красивой дамой, милый Христофоров. Ты не нашел в ней Божественное начало, и тебе холодно… Поэтому отпусти ее. Пусть свое Божественное начало она обретет с другим… И возьми на память мою постоянную спутницу — маленькую янтарную луну. Янтарь — волшебный камень. Он позволяет без сожаления расстаться с мелочными хлопотами вчерашнего дня и согревает подобно любящему сердцу. Спрячь моего маленького друга поближе к своему сердцу, в нагрудный кармашек рубахи.

С этими словами Мизуки подняла руки к затылку, и тут же блестящий водопад волос пролился на гибкую спину.

— Я…

— Не стоит оправдываться, милый Христофоров. Может быть, со временем еще в ком-нибудь узреешь Божественное начало. И со мной всякое может произойти. Но отныне я — твоя единственная женщина… Так что ты хотел добавить?

— То, что в коробке с изображением звездного неба для тебя есть подарок. В той же коробке и вино.

— Если не против, выпьем его после того, как вернемся из Серебряного храма.

— Имейте в виду, — молвил механический голос, — у вас осталось четверть часа. Потом я обязан вас отвезти на мыс, где растут королевские ивы.

— Это же надо, — пожаловалась Мизуки Христофорову, — только устроились в креслах говорящего челнока, а уже надо выходить… Мечтала тебе показать с высоты древний город, однако челнок слишком быстро поглощает расстояния.

— Вам еще будет предоставлена такая возможность, — утешил механический голос.

— И это храм? — удивился Христофоров, окидывая взглядом скромных размеров пагодообразное строение, приземистые сосны и большой валун в дальнем углу засыпанной белым песком площадки.

— Скоро ты увидишь то, что скрыто от торопливого взгляда. Но вначале присядь со мной на корточки… Боже, — Мизуки поднесла к глазам мизинец с серебряным колечком на нем, — какая изысканная прелесть!

— Рад, что оно тебе понравилось.

— Понравилось — не то слово, милый Христофоров. Даже роскошный букет цветов оставляет меня равнодушной, зато скромная полевая ромашка способна сделать счастливой. Так и колечко… Красота ведь не должна быть броской… А теперь смотри и ни о чем не спрашивай.

Христофоров едва не вскрикнул от неожиданности. Едва луна сместилась в сторону, как камень превратился в прибрежную скалу, а на месте песчаной площадки побежали белопенные волны. И сразу же какая-то властная сила унесла его выше облаков, которые погожей ночью табунятся над озером Кинерет.

Глава девятая

Мыс Королевы вдохновения. Небесный челнок советует. Соловьи, которые раскачивают зыбку звездного неба. Время прощаться

Дождь вымыл до хрустального скрипа небеса, поэтому фиалки на вдающемся в речную заводь мысе могли без помех созерцать припаркованный рядом с королевскими ивами каплеобразный челнок и облитую лунным светом фигурку в серебристом платье.

— Ты о чем задумался, милый Христофоров? — спросила Мизуки, чьи блестящие волосы водопадом струились по гибкой спине.

— Гадаю, какая из лун краше? Которая на небе или та, чье дыхание касается моей щеки?

— Еще чуток и я приревную к луне. Хотя мы с ней и тезки… Шучу, конечно… Послушай, не об этих ли ивах упоминал говорящий челнок?

— Да. Жаль, что многие из них сгорели в «буржуйках».

— Что такое «буржуйки?»

— Символ человеческого горя. Ими отапливают солдатские блиндажи и прочие временные пристанища. Но не будем о грустном.

— Хорошо… Знаешь, кого мне напоминают ивы? Нас, женщин, которые всегда хотят выглядеть неотразимо. Ты слышишь, как они охорашивают растрепанные дождиком локоны? Мне бы тоже не мешало привести в порядок прическу. Чтобы не выглядеть дурнушкой в твоих глазах.

— Ты очаровательна. Прекрасны и твои, похожие на водопад волосы.

— Благодарю за лестные слова. Без них женщины становятся несчастными, вроде наркомана, у которого полицейские отняли последнюю дозу.

— Наверное, ты права. Хотя не представляю себя в роли женщины, а из наркотиков предпочитаю крепкий чай, хороший коньяк, выдержанное вино… Кстати, куда подевалась наша бутылка?