Запрещался развод и в тех случаях, если муж после брака необоснованно возвел обвинение в утрате девственности на свою невесту. Если при расследовании оно оказывалось неосновательным, клеветник уплачивал отцу чрезвычайно внушительный штраф в сто сиклей серебра и оставлял девушку у себя как жену, чтобы уже никогда не разводиться.

Также никогда не мог оставить жену мужчина, обесчестивший необрученную девицу. Он был обязан заплатить штраф в тридцать сиклей серебра ее отцу, взять в жены «порушенную» девицу и уже никогда не расставаться с ней.

Девственности невесты придавалось чрезвычайно важное значение, и для проверки невинности, в которой возникали сомнения, одним мудрецом был предложен весьма оригинальный способ. Вызвавшая подозрения невеста должна была сесть на корточки над отверстием винной бочки. Если обвинение справедливо и она утратила девственность, то запах вина должен был проникнуть в нее. Если невинна — не проникал.

Потеря девственности после обручения каралась с неимоверной жестокостью: невеста до смерти побивалась камнями. Даже изнасилование не всегда являлось оправданием. Если мужчина обесчещивал обрученную девицу и она при этом не сопротивлялась, то побивались камнями оба. Оправданием для девушки могло служить только место преступления: если насилие было совершено на поле (вероятно, считалось, что в этом случае ей было некуда скрыться), то казнили одного мужчину. Расследование проводилось у городских ворот, как у самого открытого места, и приговор исполнялся немедленно, причем первыми бросали камни свидетели.

Доказанное прелюбодеяние с замужней женщиной также жестоко наказывалось, оба участника преступления побивались камнями. Но все же с женщины взыскивалось строже и каралось малейшее подозрение в неверности, а мужчина мог помимо жены (жен) иметь наложниц. Впоследствии, когда нравы стали мягче, смертная казнь для прелюбодеек применялась реже и ее заменили разводом.

Доказательство неверности обставлялось торжественно и могло произвести большое впечатление даже на обвиненную несправедливо. Муж, на которого «находил дух ревности» (а объективных свидетельств вины жены не имелось), приводил ее к священнику вместе с жертвенным даром. Священник ставил женщину перед Богом, снимал с ее головы покрывало и вручал сосуд с наводящей проклятие горькой жидкостью, которая состояла из освященной воды и подобранной с пола земли. Затем он приступал к заклятиям, говоря, что если подозреваемая невиновна и «никто не спал с нею… и не осквернилась, то невредима будет от воды, наводящей проклятие». В противном случае живот ее опухнет и лоно опадет. Женщина должна была после каждой формы проклятия говорить: «Аминь! Аминь!», а затем выпить страшный напиток. Реакция в основном зависела не от виновности испытуемой, а ее выдержки. Случалось, что ложно подозреваемые, но наиболее впечатлительные и нервные женщины тут же, на месте умирали от потрясения, и это расценивалось как Божья кара за измену. Другие же (иногда действительно прелюбодейки) твердой рукой брали сосуд, храбро глотали отвратительный напиток и поднимали бестрепетный взор на судей. Отсутствие последствий воспринималось как доказательство их невиновности, и оспорить результат этого «следственного эксперимента» было невозможно.

Сексуальная жизнь героев Ветхого Завета, хоть и имела определенные запреты, но все же была гораздо более свободной, чем позднее в христианстве, где рекомендовалась умеренность удовольствия, а пределы супружеского долга перед женами ограничивали, дабы «не быть служителями их сладострастия, а только помощниками в их надобности». В иудейском же мировоззрении аскетизм решительно отрицается, так как заповедь «плодитесь и размножайтесь» ставится во главе всего ряда многочисленных заповедей, и удовольствие от физических отношений имеет самостоятельную ценность (но сексуальная активность уместна только в браке, поскольку семье придается «высший смысл»). В человеческом теле и его детородных органах иудеи не видели ничего непристойного, так как Бог, сотворивший Адама и Еву по своему образу и подобию, высоко оценивал свои творения. А жены, несмотря на то, что в семье, несомненно, доминировали мужчины, могли проявлять в сексе активность и при желании сами инициировать сексуальный контакт. Для мужчин существовали некоторые сдерживающие рекомендации — не более десяти актов любви в месяц, а в дальнейшем сексуальная жизнь была регламентирована еще более изощренно. Ремесленникам рекомендовалось два половых акта в неделю, ученым — всего один раз, а погонщикам верблюдов и того меньше — один раз в месяц. Морякам же, вероятно, вследствие их долгого пребывания на кораблях приходилось терпеть: секс два раза в год.

Строгость нравов, тем не менее, не мешала существовать «блудницам» и «блудникам», то есть мужчинам и женщинам, занимавшимся профессиональным развратом. Услуги «жриц любви» предлагались как при храмах богини Астарты, служению которой они себя посвятили («плата за блуд» приносилась в дар храму), так и на дорогах, вдоль которых сидели проститутки, прикрывшие свои лица покрывалами. И никакие запреты не могли помешать предаваться греху, и притоны, или «блудилищные дома», были даже при самом храме господнем, где женщины пряли одежды для Астарты.

Первые израильские цари, подобно своим ветхозаветным праотцам, состояли в полигамных браках. Царь Саул имел наложницу и несколько жен, у царя Давида в Хевроне их было шесть, позже добавилось еще несколько, и в том числе Вирсавия, мать царя Соломона, превзошедшего всех будущих властителей как до, так и после него. По преданию, Соломон имел от трехсот до тысячи жен из разных стран, что, впрочем, не одобрялось Библией, так как царю по закону иметь слишком много жен запрещалось, но дозволяемое число все же предоставляло некоторое приятное разнообразие — в любви. Пророк Нафан, обращаясь к царю Давиду, у которого на тот момент было шесть жен, и, вероятно, снисходя к его заслугам, сказал: «А если мало тебе — прибавлю тебе еще столько же и еще столько же» (то есть восемнадцать).

О женах библейских царей известно немного. Но не вызывает сомнений, что огромное влияние имела среди них гебира, то есть «верховная властительница», которой отводилось