Свобода

Прошло три месяца с того момента, как я, абсолютно изможденная и не верящая в успех, рухнула на кровать отделения психиатрической клиники. Что произошло за это время?

Я определенно чувствовала себя гораздо лучше. Настроение было достаточно ровное, нервных срывов у меня не случалось. Я была способна работать в течение нескольких часов и уже готовилась выйти на стажировку в новую лабораторию. Гипомания меня тоже больше не преследовала.

У забора меня ждал Федя. Я обняла его и прижалась лицом к плечу. Мы не виделись почти два месяца… Я скучала.

Фаза 11. Нервный срыв

Лаборатория

Для утверждения на новом месте работы мне было необходимо пройти неоплачиваемую стажировку длиной три месяца. Я была очень опечалена тем, что приходится работать без оплаты, ведь я уже кандидат наук, да и финансовое положение у меня было не идеальное. Однако перспективы по трудоустройству в этой лаборатории были прекрасные, публикации хорошие, и я согласилась.

Я ездила туда на электричке, каждое утро покупала кофе в знакомом ларьке, на улице было лето и солнце, и я была почти счастлива. Депрессия разжала свои лапы, и мне трудно было в это поверить, но спустя восемь лет после начала лечения я действительно чувствовала себя хорошо!

Все же я опасалась сильно радоваться. Во-первых, не хотелось улетать в гипоманию, а во-вторых, страшно было спугнуть удачу. Я медленно привыкала к своему нормальному самочувствию, многое для меня было в новинку. Я очень надеялась, что на новом рабочем месте у меня все сложится и на работу я буду ходить без усилия и даже с удовольствием.

Но все было не так просто.

Признание

Мой роман, продолжавшийся всю мою госпитализацию в эпистолярной форме, до сих пор был актуален. И я очень ждала встречи, хотя портить свои отношения с мужем я не хотела. Хотелось легкости, радости. И мы договорились на скорую встречу.

По пути в лабораторию в день встречи я получила сообщение, что все стоит отменить из-за спортивного матча. Я не понимала, что происходит. На душе стало темно, и возникло очень нехорошее, тянущее предчувствие.

Мне дали понять, что видеться со мной не так уж и хочется, а матч важный. В ходе переписки в тот день выяснилось много других моментов: в частности то, что он сошелся с бывшей девушкой, не предупредив меня, и она строго-настрого запретила ему иметь какие-либо отношения со мной. Общение со мной стало строгим и холодным.

Все мое существо выражало непонимание. Я не могла осознать, как та вдохновленная взаимная влюбленность могла превратиться в такое отстранение. Все эксперименты в тот день я запорола. Я ехала домой в электричке в слезах, не до конца понимая, что происходит, как я в эту историю попала и как мне теперь из нее выбираться. Одно я знала точно – Федя о моем состоянии узнать не должен.

Но скрыть несколько часов слез оказалось не так уж просто. Кроме того, я так переживала, что у меня начали подкашиваться ноги, и, войдя в квартиру, я сразу осела в коридоре. На вопрос о том, что со мной, я отвечала, что у меня нет сил. И это была правда, хоть и не вся.

Осуждение

Дальше все происходило как в тумане. Не понимая, что мне делать в ситуации, в которой я, безусловно, виновата, внутри себя я металась в отчаянии. Поняв, что пощады от объекта моей бывшей влюбленности ждать не стоит, я решила рассказать обо всем мужу.

Он воспринял все удивительно стойко. «Что ж, ты имеешь право на ошибку». Кажется, я никогда не испытывала такой благодарности к нему. Благодарности за то, что мою ошибку, совершенную в гипомании, он не сделал фатальной.

Однако ситуация продолжала стремительно разворачиваться. Вскоре всем участникам этой истории стало все известно. Скрывать подробности было бессмысленно. Ярость и гнев должны были обрушиться на меня.

Нервный срыв

Разговор состоялся у нас дома. Я выслушала все. То, какая я обманщица, как я предала всех, кто мне дорог, как мой бывший возлюбленный благородно поступил, раскрыв нашу тайну, и то, что я не имела права влюбляться в него.

Я слушала, не споря. Практически все из сказанного было правдой, за исключением суждений о поступках моего бывшего партнера, но мне было понятно, откуда они взялись. В какой-то момент я почувствовала, что мои мысли закипают и мне срочно надо с этим что-то сделать. Первое, что мне пришло в голову, – опрокинуть себе на голову стакан воды.

Я начала как будто бы смотреть на ситуацию сверху. Я видела себя, сидящую на диване, и Федину сестру, сидящую рядом со мной. Видела мужа, лежавшего недалеко от нас на кровати. А еще я увидела ножи рядом с раковиной. Время замедлилось. Я слышала, что разговор еще продолжается, но уже не слушала его. Я знала, что мне нужно сделать. Я последнее существо на этой планете, раз допустила такую подлость по отношению к близким мне людям. Я недостойна их внимания, более того, я не достойна жить дальше. Эта мысль пульсировала у меня в голове. Я знала, что если ударить по сонной артерии, то шансов на выживание остается совсем немного. Это быстро. Я знаю, где она находится. Не слушая голоса вокруг себя, я встала и медленно пошла к раковине.

Все оборвалось, я провалилась в темноту.

Экстренная госпитализация

Я помню этот нервный срыв лишь отрывками. Помню, что меня держали, помню, как пытались дать таблетки. Помню отчаяние от того, что мне не дают сделать задуманное. Необходимость этого не вызывала у меня сомнений. Мне казалось, что Гитлер был более хорошим человеком, чем я, и что от меня стоит очистить землю. В отрывочные моменты сознания я понимала, что если я приму сейчас таблетки, то я усну. А если я усну, то мне предстоит проснуться. Просыпаться я не хотела. Каким-то образом удалось дать мне лекарство, и я заснула.

Я не помню, как я проснулась. Помню лишь, что первым делом написала своему врачу с вопросом об экстренной госпитализации в платный стационар. Я уже не разделяла своей вчерашней идеи о том, что я лишний человек на земле, но я чувствовала, что не могу ручаться за свое психическое здоровье в ближайшее время. Мне требовалась, мне просто необходима была помощь, а