– Ну вот, еще и рассказывать будешь…

– Людмила Федоровна! Уверяю Вас, я ему хочу доставить удовольствие!

– Ладно, уж, – зашла в кабинет на минутку, вышла, – иди, доставляй.

Захожу в кабинет. Здороваюсь. М. В. – приветлив. Объясняю цель визита – хотел бы получить представление для публикации новой работы в ДАН.

– Расскажите работу, – говорит М. В.

Довольно подробно рассказываю идеи, метод исследования и результаты работы, показывая по ходу дела графики. Их – четыре, и все четыре М. В. внимательно проглядывает.

– Это всё численные результаты? – спрашивает М. В.

– Да! Это численный эксперимент, подтверждающий выдвинутую в работе гипотезу.

– А как насчет строгих доказательств?

– Есть некоторые соображения, но я их, Мстислав Всеволодович, не готов еще обсуждать.

– Хорошо. Теперь я хотел бы сам прочитать текст статьи.

– Пожалуйста.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, М. В. читает статью от начала до конца.

– Вот у Вас написано, – говорит М. В., – на резонансах «силы действуют сильнее». Что это значит?

– Это огрубленная характеристика ситуации экстремальности силовых полей. В этой статье так и написано: «грубо говоря». Точный смысл этого утверждения сформулирован ниже: среднее значение возмущающего потенциала достигает экстремумов на резонансных движениях.

– Хорошо, – говорит М. В. И, помолчав: – Я представляю эту работу в ДАН.

– Спасибо.

Несколько помедлив, М. В. достает ручку, размашисто пишет на статье представление. Ставит подпись и дату: 30 июля 1976 г.

* * *

М. В. Келдышу оставалось жить два года… Он весь погружен в дела Института и, несмотря на болезненное состояние, не пропускает ни одного институтского собрания. При этом, естественно, ему не нравится, когда кто-то отсутствует. Сидя как-то в президиуме институтского собрания и оглядывая зал, М. В. с неудовольствием замечает сидящему рядом А. К. Платонову, что, вот, нет Бабенко, нет Белецкого… А. К. Платонов передал мне это потом. Казалось бы – выговор, а – приятно!

С самого начала работы в ИПМ – с 1954 г. – и до последних дней жизни М. В. Келдыша, при любой с ним встрече – в кабинете ли, на семинаре, на собрании – у меня было ощущение присутствия человека необыкновенного, выдающегося, гениального.

Мне кажется, что подобные чувства М. В. Келдыш пробуждал у всех его знавших.

Арсений Замостьянов

Сергей Вавилов

Вавилов, брат Вавилова

Как брат репрессированного академика стал президентом академии наук СССР?

Как правило, наши знания о Сергее Ивановича Вавилове исчерпываются этим горьким парадоксом: родной брат «врага народа» занял одно из главных мест в советском пантеоне, не сходил с первых полос газет, восседал в Президиумах рядом с членами Политбюро ЦК. Его изображали на плакатах и почтовых марках. Всё это так. Но он был ещё и крупнейшим учёным своего времени.

Со Средней Пресни

130 лет назад, 24 марта 1891 года, в почтенной семье московского купца 2-й гильдии родился Сергей Иванович Вавилов – будущий академик и физик от Бога. Его отец был выходцем из крестьян, но сколотил солидное состояние и мечтал дать сыновьям дельное образование. Семья Вавиловых жила на Средней Пресне.

Ближайшим другом и образцом в жизни был для него старший брат Николай – будущий выдающийся биолог-генетик, уже тогда проявлявший яркие способности. Братья не только дотошно изучали биологию и физику, но и вели, вместе с друзьями, литературный кружок. Писатели – даже уже ушедшие из жизни – были тогда в России настоящими властителями дум. И будущие ученые горячо обсуждали романы Льва Толстого, Фёдора Достоевского, стихи Александра Блока… Однажды совсем ещё юный Сергей Вавилов мечтательно сказал: «Вот, если бы в науке у нас появилась такая глыба как Лев Толстой!» Но ещё важнее всю жизнь был для него Пушкин.

Отец был уверен, что сыновья продолжат его дело, станут промышленниками, придадут фамильному делу новый масштаб. И первое серьезное образование Вавилов получил в знаменитом в те годы коммерческом училище на Остоженке. Но уже тогда больше всего его, по примеру брата, занимала наука, только не биология, а физика. Он глотал мудреные книги, посещал лекции и сам тайком писал научные работы, весьма смелые. В набросках воспоминаний Сергей Иванович признавался: «Естествоиспытателем с широкими интересами и горизонтами я стал вполне годам к пятнадцати. Я прочитал Тимирязева, Мечникова, обзавелся определителями растений. Принимал я большое участие в микробиологических опытах Николая». И отец проявил мудрость. Он смирился с физическими и биологическими увлечениями сыновей и даже радовался их научным успехам. Сергей Вавилов окончил физико-математический факультет Московского университета, мечтал о науке, но, получив диплом в 1914 году, сразу ушел на фронт, в сапёрный батальон.

Первопроходцы советской науки

После 1917 года многое в стране разрушалось, сходило на нет – под ударами смуты, безвластия и голода. Менялись и устои университетского образования. Но науку государство даже в самые критические месяцы Гражданской войны старалось поддерживать. Власть верила, что инициатива ученых станет важным фактором в преодолении разрухи. Так было и в голодном 1918 году, когда его учитель, академик Пётр Лазарев, пригласил Сергея Вавилова в свой Институт физики и биофизики. Одновременно молодой лектор начал преподавать и в высшем техническом училище (будущем Бауманском), и в родном университете, постепенно привыкая к новым порядкам. Во многом он и ученые его поколения были первопроходцами, приноравливаясь к новым порядкам и задачам.

Выше всего на свете и в те годы, и позже он ценил «тонкость физического мышления», которую видел в таких учёных как академик Леонид Мандельштам (1879–1944), занимавшийся, прежде всего, радиофизикой. Таких – одержимых наукой – исследователей Вавилов искал среди молодых аспирантов, и иногда находил.

К началу 1930-х физика в СССР развивалась бурно, с опережением других наук. Сложился ученый мир, обособленный от низких истин жизни. А Сергей Иванович сказал в этой науке новое слово, основал научную школу физической оптики. То есть, был звездой первой величины.

Хотя еще известнее был его старший брат – всемирно известный генетик, президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ). Но он оказался в самом пекле политизированной научной дискуссии о «вредительстве» ученых-генетиков. Это закончилось для старшего Вавилова несправедливым судом.

Брат врага народа

С тех пор судьба двух братьев Вавиловых различалась диаметрально. Старший оказался под арестом, суд приговорил его к расстрелу – как лидера никогда не существовавшей антисоветской Трудовой крестьянской партии. Потом высшую меру заменили двадцатью годами лишения свободы… Когда Николая Ивановича арестовали, младший брат записал в дневнике: «Всю жизнь неустанная, бешеная работа для родной страны, для народа. Вся жизнь в работе, никаких других увлечений. Неужто это было не видно и не ясно всем? Да что же еще нужно и можно требовать от людей? Это жестокая ошибка и несправедливость. Тем более жестокая, что она хуже смерти».