Долго жидкость изучали —

Нас качало, мы качали…

(это – о движении жидких компонент топлива в баках ракет). Или

Мы всему СССР

По пассивности пример!

(намек на ведущую роль института в теории пассивной стабилизации искусственных спутников).

Движется наш общий друг

Не вперед, а все – вокруг.

(тема: движение искусственного спутника вокруг собственного центра масс). И даже

Занимались сильным взрывом,

Но отделались счастливо!

Адрес ему очень понравился, и М. В. хранил его дома. Теперь он в музее.

Однажды на торжестве нашего отдела в ресторане «Славянский базар» были поданы совершенно несъедобные цыплята – якобы табака. Это дало повод В. А. Егорову рассказать о пользе лечебного голодания. Пикантность рассказа состояла в том, что В. А. Егоров занимался лечебным голоданием не в какой-либо клинике, а, так сказать, в порядке личной инициативы, используя лишь свои совершенно феноменальные волевые качества. М. В., смеясь, сказал, что стоило попробовать сырую курицу ради того, чтобы услышать столь незаурядную историю!

Здесь уместно вспомнить, что еще в 1953 г. под руководством М. В. Келдыша В. А. Егоров начал работу по исследованию траекторий полетов к Луне – это в то время, когда до полета еще только первого спутника было четыре года! Сейчас эти исследования Всеволода Александровича Егорова по праву вошли в золотой фонд механики…

* * *

В те далекие годы мне часто снился красочный сон: в бескрайней степи из-за горизонта медленно всплывает огромная, ослепительно белая ракета и, набрав ускорение, уносится в голубое безоблачное небо… Сны сбываются иногда. Вскоре я увидел эту картину наяву. Был раскаленный июнь 1965 г., степь дышала зноем; время от времени небольшой тушканчик проскакивал по степи: несколько прыжков, остановится, осмотрится – и прыгает дальше. Мы ждали на наблюдательном пункте пуска ракеты с первым спутником серии «Протон» – многотонной космической научной станцией. Все было, как в многократно виденном сне: огромная белая ракета зависла на степью и, все более ускоряясь, ушла в голубое небо. «Улетают с Земли эти странные храмы», как сказал поэт…

С пуском «Протона» кончилась моя многодневная работа на космодроме, и на другое утро я улетал в Москву. Стою у степного аэродрома в ожидании посадки на самолет, по случаю несусветной жары на мне – настежь распахнутая рубаха на голом теле. Подъезжает белая «Волга». Из нее – в белом костюме – выходит М. В. Келдыш. Увидел меня, улыбаясь, подошел, поздоровался и… поздравил с тем, что ВАК только что утвердил мою докторскую, защищенную три месяца назад на Совете ИПМ. Оказывается он, М. В., уже имеет такие сведения и здесь, на раскаленном космодроме, среди массы трудных забот и дел, не забыл сообщить своему сотруднику приятную новость. Надо ли говорить, что такое запоминается на всю жизнь.

* * *

Мы – всем институтом – заочно называли его уважительно: «Шеф». Это была наша привилегия – так его называть. Называли его еще, и не только сотрудники института, – «эМВэ».

Михаил Львович Лидов, будучи уже очень известным ученым, не имел даже кандидатской ученой степени – ситуация, типичная для сотрудников ИПМ 60-х годов. Полная отдача общему делу не оставляла ни времени, ни желания для оформления диссертаций. Наконец, настал день защиты – М. Л. Лидов, минуя кандидатскую степень, представлял совокупность своих работ на соискание ученой степени доктора физико-математических наук. Было это в 1965 г. На защите М. Л. Лидов продемонстрировал не только богатство и важность результатов – но и целую коллекцию методов исследования. Было пущено в ход все: аналитические и полуаналитические методы, качественный анализ и детальные числовые расчеты на ЭВМ. На эту сторону дела особо обратил внимание М. В. Келдыш, выступая в поддержку соискателя. М. В. сказал запоминающиеся слова: «Настоящий ученый не останавливается перед выбором средств исследования». Имея в виду, что главная цель исследования – конкретный результат, и надо уметь найти и использовать самое подходящее для его получения средство. «Лучшее – враг хорошего» – часто говорил М. В., пресекая попытки увязнуть в длительном анализе второстепенных деталей в ущерб быстрому и качественному достижению главного результата.

* * *

Будучи выдающимся математиком, М. В., по-видимому, не являлся сторонником модного сверхабстрактного способа изложения математики. Во всяком случае, на одном из заседаний ученого Совета ИПМ М. В. – пришлось к слову – с улыбкой сказал, что Бурбаки он не читал, хотя иногда и хочется посмотреть, как они, Бурбаки, подают материал.

Думаю, что М. В. обладал абсолютной эрудицией в математике и механике, и примеров тому – легион. Назову один. В 1965 или 1966 г. Альберт Макарьевич Молчанов, будучи тогда сотрудником нашего института, рассказал М. В. Келдышу о своей – ныне знаменитой – гипотезе полной резонансности Солнечной системы. Суть этой гипотезы в том, что планеты Солнечной системы движутся не по случайным орбитам, а по «избранным» – таким, что угловые скорости планет находятся в простых целочисленных отношениях друг к другу. М. В. Келдыш с интересом и пониманием отнесся к темпераментному рассказу А. М. Молчанова и тут же, «не сходя с места», извлек из недр своей памяти и изложил Альберту Макарьевичу работу Н. Г. Четаева, опубликованную в 1931 г. в трудах Казанского университета. В этой работе Н. Г. Четаев впервые сформулировал идею «избранности» траекторий динамики. Об этом случае мне рассказал А. М. Молчанов.

Интерес к проблеме «избранности» траекторий динамики и резонансным проблемам механики М. В. Келдыш сохранил до последних своих дней. Одно из самых светлых воспоминаний моей жизни – мое выступление об исследовании резонансных вращений небесных тел на семинаре ИПМ, руководимом М. В. Келдышем. Доложить свои результаты на этом семинаре – высшая апробация для любого ученого. М. В. Келдыш был тогда уже очень болен, утомлен, мрачноват. Тем ценнее для меня было его незатухающее внимание ко всему ходу доклада и возникшей дискуссии, в которой участвовали А. Н. Тихонов, К. И. Бабенко, М. Л. Лидов и другие ученые. М. В. вникал в детали, направлял дискуссию и создал у аудитории и у самого докладчика ощущение научной значимости происходящего.

В июле 1976 г. я принес М. В. Келдышу новую работу: «Экстремальные свойства резонансных движений», выполненную вместе с моим аспирантом. В институтской приемной М. В. Келдыша референт Л. Ф. Калякина стала, как положено, допрашивать меня о цели визита. Она предпочитала, чтобы М. В. сам вызывал подчиненных, и оберегала его покой от малозначительных посещений.

– Людмила Федоровна, – говорю, – я хочу попросить у Шефа представления работы к публикации в Докладах Академии наук – туда никак нельзя без представления академика!

– Да знаю я! – говорит Людмила Федоровна. – А он об этой работе знает?

– Знает проблему, но эту конкретную работу еще не знает. Вот