Мы с Татьяной сидели в 10-м ряду партера. За нами – Вознесенский со своей Зоей и Винокур со своей дочерью Анастасией. После чудного, неповторимого концерта пошли на торжественный прием в ресторан «Театро», что в Театральном проезде. Отлично зная дорогу, мы пришли в ресторан в числе первых и заняли столик в углу. Мою предусмотрительность (не в первый раз, между прочим) по достоинству оценили Александра Пахмутова и Николай Добронравов. Пока они добрались в зал ресторана, в нем не то что сесть – стоять было проблематично. А мы с женой освободили место для супругов постарше. И провели прекрасный вечер. Майя Михайловна подходила к нам, благодарила меня за цветы и за публикацию о ее творчестве в «Красной звезде». Поцеловала меня в лоб при всей честной компании. Наша с ней беседа вышла точно накануне ее юбилея. Володя Каушанский приходил на пресс-конференцию, общался с балериной, но все же дал мой материал. Понимаю, что ему это было почти неприятно, но сбросить со счетов мою многолетнюю дружбу с балериной он никак не мог. Думаю, что присутствовал на последнем творческом вечере выдающейся балерины ХХ века. Больше таких балерин в мире уже не будет. Поди не счастье ли это? Еще какое! Тот случай, когда могу с гордостью рассказывать когда-нибудь внукам о пережитом и увиденном. Когда за полночь возвращались домой на частнике, я, слегка захмелевший, с умилением рассуждал про себя: «Тот факт, что Провидение явило меня на свет Божий и я прожил такую жизнь, разом оправдывает все мои горести, беды, невзгоды прошлые, настоящие и будущие».

* * *

Главный редактор русского «Penthouse», бывший мой однокашник по Львовскому политучилищу Володя Вербицкий просит написать во второй номер большой материал о Плисецкой. «Ты мне эксклюзива побольше дай!» Это легко заявить. Но где мне набрать подобного «эксклюзива» с учетом того, что пишу о балерине в сто неизвестно какой раз? Разве что вспомнить, как однажды я поехал в совхоз «Московский», чтобы подешевле купить там много цветов для Майи Михайловны (почему-то захотелось мне подарить ей самую большую охапку!). А директор, узнав, для кого цветы, дал их мне бесплатно. О покойной маме Плисецкой – Рахили Михайловне – я мало писал. Чтобы уточнить дату ее смерти, позвонил на квартиру Плисецкой. Полагал, что домработница Александра Борисовна наверняка это помнит. Звоню. Мне отвечает какая-то Светлана. А где, спрашиваю, Александра Борисовна? «Как! Вы что не знаете, что она погибла в подземном переходе во время теракта?» У меня аж руки похолодели! Правда, мои отношения с этой симпатичной женщиной были шапочными. Но все-таки какая глупая и нелепая смерть. И в какое страшное время выпало нам жить!

* * *

Главное событие сегодняшнего дня – пресс-конференция Плисецкой. Забегая наперед, замечу, что великая балерина с глазу на глаз (мы с ней уединились от настырной публики в уголочке и долго беседовали) повторила практически то же самое, что сказал мне по телефону Родион Щедрин: «Мишенька, вы есть в списках, я своими глазами видел вашу фамилию». В меру отпущенной мне природой деликатности намекнул Майе Михайловне о том, что могу все бросить к чертовой матери и стать добровольным помощником для нее и Родиона Константиновича. Она тоже деликатно перевела разговор на другую тему. Из чего мне стало ясно, что «будировать» сей вопрос в ближайшее время вряд ли стоит. А, честно говоря, я бы с огромным удовольствием взялся представлять здесь, в России, любые интересы дорогой для меня супружеской пары. В мире культуры ведь ближе людей для меня не существует. Да, видать, все-таки не соответствую я своим свиным рылом «ихнему калашному ряду».

Плисецкая на пресс-конференции выглядела просто-таки великолепно! В ярко-зеленом пиджаке, в темных брюках и высоких черных сапогах. Рыжие волосы схвачены сзади в тугой пучок. Глаза слегка подняты, и вся в движении руками, телом. Боже праведный! Отец мой всего на три года старше Майи, но каким же он глубоким стариком смотрится по сравнению с этой рыжей колдуньей! Кстати, по поводу ее возраста тоже задавались разные вопросы. Отвечая, балерина прибегла к цветочному сравнению. «Мне в жизни очень много дарили всяких цветов, в основном – розы. Я пристально наблюдала за ними. Одни розы сразу вянут, другие – позже. Потом остается последняя и держится еще десять дней! К людям такое тоже применимо».

Всякий раз, когда мы с ней остаемся вдвоем, – такие анекдоты рассказывает, что ого-го-го! Как-то призналась, что читала, к сожалению, мало книжек. Теперь восполняет упущенное. Оно и понятно: повкалывав за балетным станком три-четыре часа, будешь клевать носом даже перед самым увлекательным чтивом. И все-таки умеет Майя говорить кратко, складно и временами даже парадоксально, хоть и без особого лоска. Это умение у нее от природы. Некоторые сведения, ею сообщенные, я записал – на перспективу. А вот просто ее фразы, которые наверняка готовила.

«Лебединое озеро» я станцевала как минимум 800 раз. С учетом, что Лебедь мой умирает 3,5 минуты, – это же сколько времени я умирала?»

«В Большом театре я танцевала ровно полвека. Здесь случились пять моих балетов, написанных Щедриным. Не так уж и мало. И очень щедро».

«Если вы хотите, я уйду из балета. А вообще-то буду стараться жить до 107 лет».

«В Японии я побывала 28 раз. Совсем немного осталось для круглого счета».

«Сейчас меня очень желают швейцарцы к себе заманить. А мне к ним что-то не очень хочется».

«Считается, что вначале было слово. Я считаю, что вначале был жест».

«Ногами делают позицию, а вовсе не то, что накипело на душе. Но сам настоящий танец всегда идет из души».

«Балет двинулся вперед благодаря видео и спорту. Но сейчас в туфлях балерины могут танцевать месяцами. А я, случалось, по три раза за спектакль меняла пуанты. На износ работала. Иначе не могла».

«Для меня всегда был важен костюм. Отсюда и Карден в моей судьбе».

«Золотых нитей в лицо я не вживляла. Это надо делать смолоду. Как Катрин Денев».

«Музыку я люблю разную. Великих композиторов много. Но лучший для меня – Щедрин».

«На сцене Большого я всю классику, все, что хотела, станцевала. Кроме «Жизели».