И вдруг он говорит:

– У меня к тебе просьба, Фрунзик!

Я напрягся: вот сейчас пригласит к себе домой. И, чтобы опередить его, виноватым таким тоном говорю:

– Я сегодня, к сожалению, не смогу. – Радж Капур пригласил нас на свою дачу, а вот завтра…

– Да нет! – прерывает он меня. – Я вовсе не то хотел сказать. Вот у меня всего 200 рупий. Не мог бы ты мне помочь, подкинуть еще пару сотен? Хочу жене подарок купить.

Меня как громом поразило!

– Вот оно что! Так ты, оказывается, турист? Чего же ты мне голову морочил?! Вопросы дурацкие задавал!

– А что мне было делать? Надо же было как-то разговор начать.

Вот я и спрашивал, а ты отвечал.

– Ты бы еще пальто надел, – говорю. – Чего вырядился так?

Вот пот с тебя в три ручья…

– А нам сказали – тут надо выглядеть презентабельно…

Фрунзик Мкртчян

Его звали Пакраш

В индийском городе Джайпуре в тот день был невыносимый зной. Я остановил велорикшу, попросил довезти до армянской церкви.

– Армениен черч (армянская церковь), – скомандовал я на своем «чистом» английском.

– О’ кей, – ответил мальчик.

– Кам он! (Давай!) – скомандовал я и взгромоздился на кресло.

Загорелые, цвета красного дерева босые ноги рикши лихо завертели педалями велосипеда. Я посмотрел ему в спину и ужаснулся – кости на его спине так выпирали, так натягивали кожу, словно вот-вот могли прорвать ее. Пот градом лил у него с лица. Груз был тяжелый, а сам рикша хилый, щуплый. Почти ребенок.

– Проблем! – воскликнула я. – Стоп!

Это означало: «ужасно! остановись!» Других английских слов я просто не знал!

– Ноу проблем, ноу проблем! – в ужасе залопотал мальчик и, остановив велосипед, упал передо мной на колени. Я поднял его и силой усадил на мое место, а сам сел за руль велосипеда. Мы ехали по многолюдной улице, до отказа забитой повозками, рикшами, машинами, пешеходами. Ребенок, сжавшись в кресло, в ужасе поглядывая по сторонам, умоляя меня спуститься с велосипеда.

Вы бы посмотрели, что делалось на улице, когда народ замечал, что я сижу за рулем велосипеда, а вместо меня на пассажирском кресле – нищий ребенок! Изумлению публики не было предела.

Мальчик потерял голову и не знал, что делать. А когда я заставил его положить мне руку на плечи и так указывать дорогу, оживление на улице еще больше усилилось.

Я стал ехать быстрее. Мальчик, постепенно осмелев, стал увереннее показывать мне путь. Он уже не лепетал, как раньше, а громко кричал, нажимая мне на плечо: «Налево! Прямо! Направо!» И мы мчались посреди всего этого ажиотажа.

Я спросил его:

– Как тебя зовут?

– Пакраш! – с гордостью произнес он. Я сделал вид, что не слышу.

– Вот из ёр нейм? – снова спросил я.

– Пакраш, мистер. Меня зовут Пакраш! Меня зовут Пакраш! – громко и воодушевленно повторял мальчик.

Я часто вспоминаю тот знойный день в Джайпуре и думаю: где сейчас Пакраш? Что он делает? С какой гордостью, наверное, вспоминает этот эпизод. Какие у него новые испытания, какие радости? И до сих пор у меня в ушах звенит:

– Ай эм Пакраш!

Удивительно, что за несколько минут Пакраш так преобразился. Из нищего мальчика вдруг он превратился в гордого мужчину. А я в те мгновения получил огромное удовольствие от этого его превращения.

«Легенда о любви». Барманду – Ф. Мкртчян

Комик с грустными глазами

Ондржей Сухи

Фриго из Еревана

С Мгером, Фрунзе Мкртчяном, я лично познакомился в 1980 году. Его фамильярно называли Фрунзиком, и я тоже мог к нему так обращаться. Его популярность преодолела границы не только Армении, но и Советского Союза. Его очень любили в Индии.

У нас его знали по фильмам «Мимино», «Солдат и слон», «Приключения Али-бабы и сорока разбойников».

Тогда он был уже признанным актером драматических ролей, но меня он интересовал как комик. Когда я писал о нем, то называл «комиком с грустными глазами» или «Фриго из Еревана». Своим выражением лица он напоминал мне звезду американского немого гротеска Фриго – Бастера Китона.

Сам он признавался мне в своей большой любви к Чарли Чаплину. «Как все дети на свете, и я в детстве любил Чаплина», – сказал он мне во время нашей первой встречи.

Взгляды и мысли Фрунзика Мкртчяна мне были очень симпатичны. Как-то я спросил его, смог бы он работать актером в другой стране. Он ответил: «Может быть, даже еще лучше, чем здесь! Для меня психологическая ситуация важнее, чем язык. Потому что, когда я снимаюсь в Индии, я говорю по-армянски, но мой герой ведет себя естественно и психологически правдиво. Потому что ты не улыбаешься по-чешски, по-фински, по-португальски, не плачешь по-турецки. Речь – это только средство, а суть в ином».

Фрунзик Мкртчян и Ондржей Сухи

Зорий Балаян

Спасибо за смех

Мгер Мкртчян вышел на сцену. Послышались аплодисменты. Он остановился посреди сцены. Аплодисменты прекратились, но зрители продолжали смеяться… Негромко смеялись… Он молчал, а они все смеялись. Он повернул голову – засмеялись громко. Он посмотрел в другую сторону – засмеялись еще громче. Вскинул голову и посмотрел на галерку – и еще громче. Он улыбнулся – раздался хохот.

А ведь актер не сказал ни слова. Он не пел, не танцевал. На нем был хорошо сшитый костюм-тройка. Крупные черты лица… В больших глазах, даже когда они улыбаются, несказанная грусть. И вдруг вот такая невероятная реакция…

В образе любимого Чаплина

Человек вышел на сцену, и в зале произошло то, что не поддается объяснению. Ученые до сих пор не могут разгадать природу смеха. Животный мир одинаково воет и кричит от боли. А смеется только человек! И смеется тогда, когда ему хорошо. Человек прикладывает все усилия к тому, чтобы ему было хорошо. Увы, далеко не всегда это ему удается. А тут