у него продвигаются дела с созданием его «Богословия», то поздравляет ученого с выходом «Звездного вестника», попутно излагая свою теорию поиска источника движения Земли, то пишет по поводу Галилеевых экспериментов с плавучими телами, то сетует, что Галилей не прислал ему свою книгу о двух системах мироустройства – геоцентрической птолемеевой и гелиоцентрической коперниковой, хотя именно Кампанелла подал ему совет сочинить подобное произведение в форме диалога: «Я страстно желаю выхода в свет Вашей книги, и Вы несправедливо по отношению ко мне поступили, показав ее стольким людям, но не мне… Мне жаль, что Вы так скупо дарите меня своим расположением, я внушал Вам с самого начала изложить Вашу систему в форме диалога, так ждал его, так страстно желал, чтобы Вы сообщили мне о Ваших наблюдениях, и до сих пор мне не удалось [ознакомиться с «Диалогами»], после того как они оказались в Риме в руках лиц, не хочу сказать менее рассудительных, но не испытывающих к Вам столь сильных чувств. А теперь они напечатаны, и я узнал об этом от французских философов, написавших мне, а Вы не удостоили меня ни сообщением, ни присылкой экземпляра книги… Моя книга («Апология». –
Е. С.) – единственная, напечатанная в Вашу защиту»[139]. Галилей исправил свою непочтительность, переслав Кампанелле экземпляр книги через своего ученика, Филиппо Магалотти, но вновь ни строчки лично…
Да, друзья также сообщают Галилею об издании в Германии апологии Кампанеллы в его защиту, но он по-прежнему молчит, причем для него это произведение не новость: Кампанелла ранее сумел переправить ему рукопись, но никакой реакции не последовало. Известно, что он предложил передать заключенному некую сумму денег, но опять же не лично, да и неизвестно, от сердца было это предложение или для успокоения совести… Такое жестокосердное безразличие пытаются объяснить по-разному. Теория о том, что Галилей писал Кампанелле, но его письма не сохранились, не выдерживает критики, поскольку в письмах самого Кампанеллы ни разу не упомянуто, что он получил ответ. Скорее наоборот. Гораздо убедительнее теория «естественного самосохранения» астронома от обвинений в связях с опальным бунтовщиком. Отрекшегося от своих взглядов Галилея недаром любят противопоставлять сожженному Бруно. Припоминают и критику коперникианства, вставленную в его диалог о двух системах по указке Церкви, и знаменитое отречение… Но здесь сложно кого-то осуждать, порой сохранение жизни и продолжение трудов для науки все же ценнее, чем самопожертвование. То же и с Кампанеллой: Бруно вот казнили, а он уцелел. Но нужно неменьшее мужество три десятка лет гнить заживо в застенках и корчиться на пыточных станках, сохраняя при этом ясность мысли и творческую активность!
Но продолжим исследование нашего вопроса. Если Галилей соблюдает такую осторожность, она вполне понятна, пока Кампанелла находится в застенках. Куда менее она объяснима, когда фра Томмазо не просто оказывается на свободе, но и попадает в фавор сначала папы, а потом самого всесильного Ришелье. Видимо, Галилей или слишком напуган, или здраво полагает, что Кампанелла при его взрывном характере и язвительном уме и языке недолго продержится на воле и снова окажется в заключении. К чему же зря рисковать?..
Опять же известно, что сочинения фра Томмазо Галилей читал: на принадлежавшем ему экземпляре «Астрологии» он на полях тщательно отметил все места, в которых на него ссылается опальный автор. Остается лишь сожалеть, что холодность и излишняя осторожность Галилея не позволили вступить в дискуссии этим двум ярчайшим умам Италии своего времени[140]. Полемика вышла лишь заочной, и то 99 процентов ее мы видим лишь с одной стороны. Кампанелла удивлен, что Галилей, изучая небесные тела, отказывает им в астрологическом влиянии на жизнь человека (более того, он запрашивал у Галилея точные данные его рождения, чтобы составить гороскоп); порой он ворчит, что Галилей – больше математик, нежели физик[141]; он «философствует недостаточно и… неправильно»; Кампанелла критикует приверженность тосканца к атомизму, уничтожающую действие движущих причин, начал и прималитетов. В этом, пожалуй, и кроется одна из причин «нестыковок» Галилея и Кампанеллы: при всем уважении к нашему герою, он по своим взглядам на природу и со своим гилозоизмом и верой в астрологию еще принадлежал эпохе Средневековья, Галилей же представлял «холодную» науку Нового времени… Впрочем, для современников это различие совершенно не бросалось в глаза. Оппонент Галилея Сарси обозвал его «рысьеглазым астрологом», и, самое интересное, Галилей в ответе на его поношения этого особо и не отрицал: «Сарси может убедиться также, насколько лучше, чем он сам, не прибегая ни к астрологии, ни к телескопу, я проник не скажу чтобы в его сокровенные помыслы, ибо, дабы уловить их, у меня не хватает остроты зрения и слуха, но в смысл его писаний, столь ясный и наглядный, что для этого не требуются глаза рыси, как изящно выразился Сарси в насмешку над нашей академией»[142] («Пробирных дел мастер»). Да и Галилей не всегда был безупречен в этом отношении, греша по молодости астрологией. В частности, сохранились два составленных им гороскопа, причем один из них Галилей рассчитал для себя самого. Кстати, Джордано Бруно тоже принадлежал «отживавшему веку», как и Кампанелла, веря в силу астрологии, некромантии, хиромантии и драгоценных камней, а также гилозоизм, – как-то не вяжется с «научным» образом жертвы мракобесия, не так ли?
И лишь в одной из своих рукописей Галилей как бы походя отметил: «Падре Кампанелле. Я предпочитаю найти одну истину, хотя бы и в незначительных вещах, нежели долго спорить о величайших вопросах, не достигая никакой истины»[143] (примерно такой же устный отзыв Галилея о Кампанелле зафиксирован одним из его учеников).
Что конкретно мы знаем об их знакомстве в Падуе? Достоверно – почти ничего, за исключением само собой разумеющегося факта общения в стенах университета (вполне возможно, что и вне их, учитывая то сильное впечатление, которое Галилей навсегда оставил в душе и разуме великого калабрийца) – ведь Капанелла провел в Падуе на свободе от восьми месяцев до года – и зафиксированного случая, что, съездив во Флоренцию, Галилей с оказией привез ему герцогское письмо (август 1593 года), в котором Фердинанд окончательно и бесповоротно отказывал фра Томмазо в предоставлении преподавательского места (стало быть, переговоры по этому делу между Кампанеллой и герцогом могли продолжаться, по крайней мере в этом убежден А. Шеллер-Михайлов, да и Ж. Делюмо упоминает о том, что в том же 1593 году Кампанелла предлагал свои услуги герцогу, утверждая, что знает «науку, посредством которой управляют государствами»[144]).
Кстати, именно в Падуе произошел случай, еще более уверивший и без того крайне впечатлительного Кампанеллу в силе астрологии и прочего ведовства: астролог-немец по имени Валентин Набод распознал по звездам,
