В новом — последние работы. Дощатые перегородки начали красить, на стенах — веселые зелененькие обои. На полу — стружка. В одной комнате — верстак, в другой — уже купленный к переезду темный солидный сервант. На нем будильник. И тикает. Будто подгоняет: скорей, скорей, к приезду из армии Сашки все должно быть готово, чтоб было куда ему невесту ввести…

Строительство индивидуальных домов очень выгодно совхозу в плане закрепления кадров. Вот два примера.

Василий Утешев, молодой еще семьянин (он 1949 года рождения), отличный механизатор, задумал было уехать на тюменские нефтяные промыслы. А когда достроили дом, въехали, то с женой Зоей решили: нечего куда-то уезжать, бросать такие «хоромы».

Из совхоза, конечно, уезжают и в Сибирь, и на Дальний Восток. Наверное, и будут уезжать. Но и обратно людей приезжает много. Подкопят денег и, вернувшись, ставят дом. Пускают корни.

Когда-нибудь они, эти корни, станут такими же крепкими, как у семьи Батраевых. У Андрея Батраева, он сейчас на пенсии, шесть сыновей и одна дочь. Только один, Николай, живет в районном центре, в Фершампенуазе. Остальные здесь, в Париже. Кузьме, Косте, Василию, Ивану и Илье отец поставил дома. Ну, а дочери Зое — это уж, как водится, забота свата. Где вы еще найдете такие династии? В Париже они есть.

Мы с Виталием Васильевичем Егоровым ездили по Парижу на его «Жигулях» уже в темноте. Ездили, потому что новостройки по селу раскиданы.

Так вот, и в темноте, и днем новые эти дома выглядят почти одинаково. Планировка тоже похожа: «зало», кухня, две или три спальни. Я удивился, почему? Ведь семьи-то разные, одним удобно то, другим это.

— Ну, не такие уж дома одинаковые, — возразил Егоров. — Видели, какие Василий Утешев перегородки сделал: паяльной лампой обжег, лаком покрыл. Скоро у других так будет, вот увидишь. У нас за этим следят: одни выдумают, другие перехватят.

— Все-таки строят-то по одному образцу.

— Так ведь не так много у нас специалистов, которые «помощью» командуют. Как умеют, так и строят.

— А проектов интересных, как на Украине, в Прибалтике, что нет?

Егоров вздохнул.

— Может, и есть, только до нас они плохо доходят. А те, что есть у районного архитектора, мало кому подойдут. Смета тысяч двадцать. А мужики себе дом ставят тысяч за шесть-восемь. Разница — не в рубль. Мы даем на строительство ссуду — тысячу рублей, две. Потом даже часть из совхозной копилки погашаем. Но на эту ссуду, чтобы по проекту строить, не разгуляешься. — Егоров вдруг рассмеялся: — Как-то у нас свой «архитектор» объявился. Федор Мамедалин. Срубил двухэтажный дом по собственному проекту. Любо было посмотреть, пока второй этаж не развалился. Пришлось перестраивать. А жаль: дом с квартирой в двух ярусах — и удобно, и красиво.

— Так нет, значит, выхода?

— Как нет, есть. Проектировать по-другому — вот и выход.

В «Астафьевском» не стоит вопрос, какие строить дома: совхозные или индивидуальные. Строят и те, и другие. Первых, правда, еще немного, не хватает совхозу силенок. Да и с индивидуальными не все так просто, как кажется. Материалы на новый дом «копят» по два-три года.

Но вот что меня удивило и о чем надо сказать. Многие, живущие в своих домах, которые и больше, и теплее, все-таки не прочь были бы перебраться в новый совхозный. Дело тут не в деньгах, потраченных на постройку своего дома. Дело в горячей воде, ванне, центральном отоплении, туалете, который не во дворе, а как городской, в квартире. Может быть, есть смысл подумать о том, чтобы строить в деревнях жилье на паях: рабочий строит себе дом, а совхоз тянет к нему коммуникации? Как вести расчеты — пусть подумают экономисты, строители, проектировщики.

Конечно, строить мощные котельные, прокладывать водопроводы — дело очень хлопотное. Где взять средства, материалы, рабочих, которых и для производственных нужд не хватает? Действительно, не хватает. Но ведь ванна, канализация и, кстати, тот автобус, что не ходит из Парижа к поезду, — все это вовсе не пустяки. Для деревни это важные стороны быта. Наверное, нельзя дальше относиться к ним, как к делам второстепенным.

В. Егорова

ПРОБУЙ СИЛЫ, СЫНОК!

К середине лета ярко полыхает разноцветье трав по лугам, хлебное поле набирает силу, местами рыжие пятна задевают зеленый пшеничный разлив, и не только агроном, но и каждый хлебороб спешит на него взглянуть. Удался ли хлеб, каков он вышел? Как оплатит земля нелегкий труд?

Иван Петрович Милов осторожен на похвалу полей, пускай колос вызреет. Бывали годы — ни с чем оставались. Подует суховей день, два, как из выхлопной трубы, и, пожалуйста, ссохнется зерно. Так что жди хлебороб страдного часа. Тогда и увидишь, какой он, хлеб. Жди, да не прогляди его.

Сколько лет старший Милов вместе со всеми выводил в поле свой комбайн. И летело время с утра до росных ночей, измерялось скошенным валком и доставленным в закрома хлебом. Были дни жатвы радостными для хлебороба, и, казалось, так будет всегда, но старость явилась незваным гостем, прижилась постояльцем, и ушел в подсобники хлебороб. Хотя и при деле, а вроде не досказано что-то…

Когда возвратился из армии Анатолий и объявил, что возьмет отцовский комбайн: полегчало старшему Милову. Веселей, разговорчивей стал он дома и с женой, и с детьми. По-молодому на всех поглядывал.

— Давай, сынок, твой черед. Молодых, вас не качнет на мостике, за тобой смекалка, а за мной наука, — говорил Иван Петрович, одобряя решение сына. — Есть присказка, что крошки хлеба соберешь, если нужда заставит. А я скажу, не надо на давние времена равняться. Не дело, если нужда — учитель, а рубль — хозяин над человеком…

Ученье о любви к труду есть в каждой такой семье. И Екатерина Степановна, и Иван Петрович воспитали без указки и окриков пятерых сыновей и дочь. Захотел старший Николай уехать в Оренбург, не держали. В город, так в город. Лишь бы труд уважал и старость дурной славой не обижал.

Путь от отцовского крыльца становился собственным для каждого Милова, но Анатолий, Александр, Геннадий и Петр, повзрослев, живут с отцовской любовью к земле. Теперь четыре женщины провожают на жатву своих мужей Миловых. Хлопотно,