Вот такой рассказ записал я в Николаевке, в старом доме Чутковых. Сейчас в селе закончили реставрацию крепости, и оно будто помолодело. Радует это Михаила Федоровича, радует николаевскую молодежь.

КРЫШИ ПАРИЖА

Каким должен быть сельский дом? Почему из многих сел молодые уезжают в город, навсегда порывая с землей, на которой выросли, на которой жили, трудились и воспитывали детей их отцы, деды и прадеды? Почему не из каждого села уезжают парни и девчата? Когда, в какие моменты детства деревенские мальчишки познают любовь к тому, что их окружает?

Разговор об этом, начатый старожилом села Николаевка Михаилом Федоровичем Чутковым в опубликованном здесь материале «Русская крепость», мне хотелось бы продолжить в этом очерке.

Чесма, Варна, Лейпциг, Берлин… В названиях сел и деревень южных районов области собрана, считай, вся Европа. Для этой поездки я выбрал Париж — центральную усадьбу совхоза «Астафьевский». Не из-за названия, конечно. Хотя выписывать командировку в Париж, пусть даже в Нагайбакском районе, необычно.

Среди сотен наших совхозных и колхозных усадеб эта выделяется не только нездешним названием. Главное отличие в том, что астафьевские парижане сами строят себе жилье. Не ждут, как в других местах, совхозную квартиру, а сами рубят себе удобные, прочные, просторные дома.

Сельский дом — это не только крыша над головой, не просто жилье. Это место, где дети привыкают к земле, к работе на ней. Это обязательно приусадебное хозяйство, без которого жизнь в деревне невозможна не только в смысле материальном (в наше время личное хозяйство — не главный источник существования), но, в первую очередь, в смысле моральном, нравственном. Живя в деревне без своего хозяйства, деревенским человек остается лишь наполовину. Появляется в окружающем его мире незаполненная ничем пустота.

Дом на селе, таким образом, это одна из самых крепких нитей, связывающих человека с землей, с сельской его работой.

Прошло уже время, когда возведение в деревнях многоэтажных домов считалось делом нужным и перспективным. Если где их еще и сооружают, то только по инерции. Сейчас в колхозах и совхозах больше строят одноквартирные и двухквартирные домики. К сожалению, во многих таких микрорайонах как-то уныло и неуютно: совершенно одинаковые дома, без единой задерживающей взгляд детали, одинаковые калитки, заборы, одного цвета наличники, даже скворечники на коньках одинаковых крыш — будто с конвейера…

Обо всем этом я размышлял, топая в Париж с железнодорожной станции Джабык. Рейсовые автобусы там не ходят, а машину почему-то не прислали. Я подремал на деревянном диванчике в здании станции, а когда рассвело, пошел. Правда, 18 километров до Парижа энтузиазма не вызывали, но могут ведь быть попутки.

Попутных машин не было, но километрах в трех от станции остановилась идущая навстречу передвижная автомастерская. Молоденький водитель распахнул дверцу:

— Корреспондент? Тогда садитесь. Мне только что сказали, раньше не мог…

Мы вернулись на станцию, забрали еще нескольких пассажиров. Сколько бы им там ждать, не подвернись оказия? Совхозный автобус, что должен встречать поезд, часто в ремонте.

Въехали в Париж. На первой же улице — крепкий рубленый дом с недостроенной еще верандой. А там — пошло и пошло: только что законченные дома, срубы, заготовленные на небольших пустырях бревна.

Возят лес из Юрюзани, Катав-Ивановска. Два «Кировца» привозят бревна на сруб. Совхоз помогает техникой, дает пользоваться пилорамой, чтобы нарезать доски на крышу и хозяйственные постройки. Выписывает шифер, кирпич, гвозди. В общем, помогает, чем может. А уж само строительство — для этого в деревне издавна собирают «помощь».

Василий Иванович Таймурзин, совхозный плотник, помогал в Париже строить дома лет с шестнадцати.

— Топор на плечо — и пошел, — рассказывает он. — Там уже мужики собрались: человек когда десять, когда пятнадцать, а то и все тридцать, — смотря на какую работу собрали. Ну, там фундамент лить, крышу ставить или сам сруб.

Мы сидим за чаем у его сына Ивана в доме, срубленном три года назад. Вечер, в сборе вся семья: старая хозяйка, невестка Света, ребятишки. Топили баню. У Ивана она попросторнее, да и к чему топить две: пара на всех в одной хватит.

— Как «помощь» собирают? — переспрашивает Василий Иванович. — Известное дело. Родных, товарищей, двух-трех стариков приглашают. Эти вроде бригадиров. Работа веселая. Ну, а к вечеру, как положено, можно с устатку и стаканчик пропустить. Столы, конечно, во дворе нового дома накрывают, тут же, на стройке.

В доме Ивана — большая русская печь. По стенам — трубы водяного отопления. Точно такие печи я видел в других новых домах. Удобно — одна печь на все три-четыре комнаты дает тепло. Класть такие печи приглашают обычно Вдовина Петра Константиновича, либо его однофамильца Николая Васильевича. Кстати, наверное, потому в Париже часто созывают «помощь», что, как мне говорили, на 800 с лишним дворов здесь всего не то 26, не то 30 фамилий — почитай, все, хоть и далекие, но родственники.

— Ну, а отделку либо сам исполняешь, либо опять кого пригласишь, кто плотничать умеет, — продолжает Василий Иванович. — То же и с постройками надворными. Как тебе удобно, так и построишь. В казенном-то доме что дадут — тому и рад. Может, материал экономили или проект такой — не стайка, а конура. А то и совсем нет.

Действительно, вокруг двухэтажного жилого дома, где мне отвели комнату в гостинице, построек не видно. Их нет, и вид они поэтому не портят. Только вот хорошо ли это: люди-то, живущие в этом доме, перестали заниматься своим хозяйством.

— Вот-вот, именно, — соглашается Василий Иванович. — Разве можно в деревне без коровы, поросенка, курей? И сюда, что ли, молоко да мясо завозить? У нас дворы большие. Есть где скотину держать. И себе и на продажу. Что тут зазорного?

— В некоторых местах, я видел, два двора делают, чистый и для хозяйства…

— И у нас кои так строят. Кому как нравится.

В тот вечер я побывал не только в доме у Таймурзиных. С председателем рабочкома совхоза Виталием Васильевичем Егоровым мы заходили ко многим. К Дасмановым, например, внутреннюю отделку нового дома которых помогал исполнить Василий Иванович. Они с Петром Алексеевичем Дасмановым сваты. Нина, невестка Дасмановых, — дочь Василия Ивановича.

Дом еще не достроен. Семья живет пока в старом. Самого хозяина не было, уехал в город (я так думаю: за недостающим для окончательной отделки), поэтому дом показывала Нина. Дом отличный. Полезной площади метров шестьдесят,