Я не смог прочесть фолиантов Кея и Маллесона в Англии, но сделал это в Южной Африке, так как решил прочесть их при первой возможности.

И так, с каплей надежды, смешанной с отчаянием, я сошел с парохода «Ассам» на пристани Бомбея. Море было бурным, и я вынужден был добираться до причала на катере.

Часть вторая

I. Райчандбхай

Я говорил в последней главе, что море в бомбейской гавани было бурным, но это обычно для Аравийского моря в июне и июле. Оно было неспокойно все время, пока мы плыли из Адена. Почти все пассажиры страдали морской болезнью; один я чувствовал себя превосходно и стоял на палубе, глядя на бушующие валы и наслаждаясь плеском волн. Во время завтрака на палубе, кроме меня, было еще два человека; они ели овсяную кашу из тарелок, которые держали на коленях, стараясь не вывалить содержимое на себя.

Шторм на море был как бы символом моей внутренней бури. Но я спокойно переносил шторм, и, думаю, мои волнения также не отражались на моем лице.

Беспокоила каста, которая могла противодействовать моей деятельности. Я уже говорил о мучившем меня чувстве собственной беспомощности. Я не знал, как приступить к делу. В Индии меня ожидало большее, чем я думал.

Старший брат пришел встретить меня на пристани. Он уже был знаком с доктором Мехтой и его старшим братом, и, так как доктор Мехта настаивал, чтобы я остановился в его доме, мы отправились к нему. Таким образом, знакомство, начавшееся в Англии, продолжалось в Индии, вылившись в постоянную дружбу между нашими семьями.

Мне очень хотелось увидеть мать. Я не знал, что ее уже нет в живых и она не сможет вновь прижать меня к груди. Только теперь мне сообщили эту печальную весть, и я совершил полагающиеся омовения. Брат не написал мне в Англию о ее смерти, так как не хотел, чтобы удар постиг меня на чужбине. Но и на родине эта весть была для меня тяжелым потрясением. Я переживал потерю матери гораздо сильнее, чем смерть отца. Большинство моих сокровенных надежд рухнули. Но, помнится, внешне я никак не проявлял своего горя, смог даже сдержать слезы и жить, словно ничего не случилось.

Доктор Мехта познакомил меня с некоторыми своими друзьями и братом Шри Ревашанкаром Джагдживаном, с которым мы навечно подружились. Но я должен особенно отметить знакомство с зятем старшего брата доктора Мехты поэтом Райчандом, или Раджчандром, участвовавшим на правах компаньона в ювелирном торговом доме, носившем имя Ревашанкара Джагдживана. Райчанду было тогда не более двадцати пяти лет, но уже с первой встречи я убедился, что это человек выдающегося характера и большой учености. Было известно, что он шатавадани (человек, обладающий способностью одновременно запоминать и следить за сотней вещей). Доктор Мехта посоветовал мне испытать его исключительную память. Я исчерпал свой запас слов из всех известных мне европейских языков и попросил поэта повторить эти слова. Он повторил, и даже точно в том порядке, в каком я их назвал. Я позавидовал такой способности, но не это очаровало меня. Свойства, действительно восхитившие меня, я открыл позже. Это были его глубокое знание Священного Писания, безупречность характера и горячее стремление к самопознанию. Впоследствии я убедился, что в самопознании он видел единственный смысл своей жизни. Следующие строки Муктананда никогда не сходили с его уст:

Я буду считать себя счастливым только тогда,

Когда увижу Его в каждом своем поступке.

Поистине Он – нить,

что поддерживает жизнь Муктананда.

Коммерческие операции Райчандбхая выражались в сотнях тысяч рупий. Он был знатоком жемчуга и бриллиантов. Он умел разрешить любой, даже самый запутанный деловой вопрос. Но все это не было главным в его жизни. Главным была страсть к созерцанию Бога. На его рабочем столе всегда лежали религиозные книги и дневник. Закончив дела, он тотчас брался за них. Многие его опубликованные сочинения представляют собой воспроизведение записей из дневника. Человек, который сразу после разговора о важной коммерческой сделке начинал писать о сокровенных тайнах духа, был, разумеется, не дельцом, а подлинным искателем истины. Не раз и не два, а очень часто я наблюдал, как в разгаре коммерческих дел он погружался в благочестивые размышления. Я никогда не видел, чтобы он утратил душевное равновесие. Нас не связывали деловые или другие эгоистичные отношения, я испытывал удовольствие от самого общения с ним. Я был в то время лишь не имеющим практики адвокатом, но, когда бы мы ни встретились, он заводил со мной беседы на религиозные темы. Я шел тогда ощупью, и нельзя сказать, что у меня был серьезный интерес к религиозным вопросам, но беседы с ним захватывали меня. С тех пор я встречался со многими религиозными деятелями и должен сказать, что ни один из них не произвел на меня такого сильного впечатления, как Райчандбхай. Его слова проникали мне в душу. Я преклонялся перед его умом, его моральным обликом и был убежден, что он никогда не стал бы преднамеренно сбивать меня с пути, что он вверит мне свои сокровенные мысли. Поэтому в моменты духовного кризиса я неизменно искал у него прибежища. Однако, несмотря на уважение к нему, я не смог отвести ему в своем сердце место гуру. Оно все еще не занято, и я продолжаю поиски.

Я верю в индусское учение о гуру, его значение для духовного познания. Несовершенный учитель может быть терпим в мирских делах, но не в вопросах духовных. Только совершенный гнани заслуживает, чтобы его считали гуру. Необходимо всегда стремиться к самоусовершенствованию, ибо каждый получает такого гуру, какого заслуживает. Бесконечное стремление к совершенству – право каждого. Оно его собственная награда. Остальное в руках Бога.

Итак, хотя я не мог возвести Райчандбхая на престол моего сердца в качестве гуру, он неоднократно, как увидите, направлял меня и помогал мне. Три современника оказали сильное влияние на мою жизнь: Райчандбхай – непосредственным общением со мной, Толстой – своей книгой «Царство Божие внутри нас» и Раскин – книгой «У последней черты». Но о них я скажу ниже.

II. Как я начал жизнь

Старший брат возлагал на меня большие надежды. Он страстно желал богатства, известности и славы. У него было благородное, чересчур доброе сердце. Это качество в сочетании с