Целая история возникла с тем, куда меня подселить. Одной пациентке скучно одной, другим двоим слишком весело, ну прямо ситуация. Всем нужно как-то развлекаться – сделала вывод я. Поселили в итоге, вроде нормально. Соседка хорошая, но очень много ругается матом. Беруши себе привези, говорит. И то верно, беруши – хорошее дело!

День 2

Весь день очень сильно болит голова. Бьет по виску так, что начинается казаться, будто глаз сейчас вытечет. Но врач говорит, что все в порядке и это следствие моего низкого давления и того, что терапия начала меняться.

В самой больнице я практически освоилась. Кажется, как будто я уже давно тут. Коридоры наполняет атмосфера советских домов отдыха: пациенты в спортивных костюмах прохаживаются по коридорам, в холле говорит телевизор, в столовой кормят мясом и кашей. А еще меня периодически выводят на всяческие процедуры: то кровь забрать, то витаминками уколоть.

Соседка моя оказалась на самом деле замечательной. Видимо, у нее просто вчера день не задался. Сегодня утром у нас установился принцип «все мое – твое» и появилось ощущение домашней атмосферы в палате. Ее парень сейчас даже принесет мне глазированные сырки.

Пока я тут нахожусь, я невольно начинаю наблюдать за людьми. Насколько же у нас в больницах отсутствуют этические нормы по отношению к пациентам. Это считается нормальным – подойти к человеку и осведомиться у него: «Ну что, в банку пописал?» Нет, мне не жалко, я-то пописала. Только вот в Германии вопрос бы звучал точно по-другому. Так, чтобы ни у кого не вызвать смущения, а у нас пациент заранее в позиции слабого, а не равного.

Тем не менее мне просто сказочно повезло с врачом. Он внимателен, но не навязчив, заботлив, но не настаивает сверх меры. И медсестра, у которой, подозреваю, под халатом белые крылья. Когда у меня с утра не шла кровь из вены, она так меня хвалила за каждую капельку крови, что я как будто снова оказалась в детстве. Про болезненный укол она меня предупредила три раза перед тем как воткнуть шприц. Я не первый раз лежу в больнице и очень, очень ценю такие вещи. Это настоящие профессионалы. У этих людей выработан не только медицинский профессионализм, но и этика. Всем бы таких врачей.

День 3

Познакомилась сегодня с одним парнем. Ну то есть он со мной познакомился. Подошел ко мне перед обедом и сказал: «Новенькая девочка, привет! Тебя как зовут?» Я не сразу сориентировалась, так как таким образом ко мне обращались последний раз лет двадцать назад. Оказалось, что парень с каким-то расстройством аутистического спектра, однако очень милый и хороший. На обеде мне сегодня пожелал: «Светик-семицветик, приятного аппетита!» Надо сказать, сумасшедшие далеко не всегда выглядят как сумасшедшие. В нашем отделении лежат обычные люди, которые выглядят так, как будто они плохо выспались. Или которым просто очень грустно. Ментальные расстройства совсем не пугают, никто (практически никто) не бегает по коридорам и не рвет на себе волосы.

А вот медперсонал вчера меня снова удивил. Не в самом приятном смысле этого слова. В отделении работает специальная медсестра, которая раздает таблетки. Она сидит в отдельной комнатке, в которую мы приходим четыре раза в день. По правилам их надо принимать прямо у нее на глазах, но на деле тут довольно человеческое отношение, и ты можешь спокойно пойти и выпить их у себя в палате. И вот я пришла за таблетками, а мне говорят: «Ты что воду не принесла?» Когда мы успели перейти на ты, я спросонок забыла. «Можно, – говорю, – я не буду бегать туда-сюда по коридору, я в комнате выпью?» «Иди давай за водой», – был мне ответ. Что ж, пришлось идти. Дело не в том, что меня отправили за водой. Это правила, и я не против им подчиняться. Дело в том, как это было сделано. Почему на ты, почему «давай»? Я более чем уверена, что ту же самую ситуацию та же самая медсестра могла бы разрулить гораздо более мягким образом. Я не устаю твердить: этический кодекс, этический кодекс. Это тот самый пример, когда он был нарушен и когда права пациента были ущемлены.

У Анны Старобинец в «Посмотри на него»[6] описано очень много схожих ситуаций и есть очень интересные размышления на эту тему. И я с ней полностью согласна. Это грустно, что российская медицина еще не доросла до налаживания этического кодекса. Я очень надеюсь, что скоро мы начнем двигаться в этом направлении.

А пока что я читаю, лежу и снова читаю. Делать особо нечего, самочувствие нормальное и меняется очень слабо. Оно и понятно – терапию мне меняют медленно и постепенно. Врач говорит, что все идет по плану. Меня сегодня отпускали в соседнее отделение сделать рентген, свободой пахло так, что ах! Хочется погулять, но пока что мне не полагается, первые десять дней я должна отлежать безвыходно. Почему – я не знаю. Но это правило.

День 4

Сегодня очень тихий день. Выходной. Несмотря на то, что в такие дни всегда есть дежурные врачи и медсестры присутствуют в полном составе, во всем отделении чувствуется особенная тишина. «Как тяжелые бочки протяжные катятся дни. Далеко в шалаше голоса – не поймешь, не ответишь»[7]. Голосов у меня, к счастью, нет, а вот дни действительно катятся как тяжелые бочки – протяжно и как будто грузно. Особенно по утрам.

По утрам я вообще чувствую себя, мягко говоря, сомнительно. Сегодня накатили слезы. И вот я сижу, из глаз течет, и думаю: «Ну что у тебя опять случилось, то понос, то золотуха. Ну нормально же все было». На самом деле объективных причин для слез у меня нет, но они мне и не нужны. Это симптом заболевания – резкие перепады настроения. Так же, как и большая разница в самоощущении по утрам и по вечерам. В рамках БАР это абсолютно нормальная история. Именно поэтому я здесь и нахожусь – чтобы вместе с врачами сгладить эти перепады и наладить более комфортное для меня существование.

Вообще, с момента, как я оказалась в больнице, мое состояние значительно улучшилось. Доктор говорит, что такой эффект госпитализации свойственен для демонстративных типов личности, чьи черты у меня в некоторой степени есть. Где-то за день до того,