Мужчине не было до этого дела. Он смотрел прямо, ожидая своей очереди, словно был обычным покупателем, торопящимся получить чашку кофе. Он позвякивал мелочью в кармане – может быть, сознательно, а может, и нет – и все вокруг знали, что у него есть деньги. Он не нищий, даже если одет как нищий. По крайней мере, он так думал.

При таком количестве покупателей очередь должна была бы двигаться вперед довольно быстро. Но она не двигалась. К несчастью для всех, включая бариста, это был ее первый день работы в Starbucks. Обычно новых сотрудников не ставят на самостоятельную работу в первый же день. Но ее коллега осталась дома, не в состоянии расстаться с фаянсовым другом после бурного девичника накануне.

Не поймите меня неправильно. Новая девушка старалась изо всех сил. Но одного лишь старания недостаточно. По крайней мере, в Starbucks. По крайней мере, в понедельник утром. Что бы она ни делала, все было неверно – или так казалось. С каждой ошибкой она нервничала еще больше – и делала все больше ошибок.

– Добро пожаловать в Starbucks, что для вас? – спросила она у очередного покупателя.

Голос у нее дрожал. На лице и шее выступили красные пятна. Она записала заказ в блокнот и начала работать. Через две минуты она поставила на стойку поднос с тремя стаканами.

Хорошо одетая домохозяйка в объемном пуховике подняла крышечки со стаканов, наклонилась вперед и заглянула.

– Я сказала два фрапучино с обезжиренным молоком и один без, – она с отвращением толкнула стаканы назад к бариста. – Это не то, что я заказала.

Бариста пробормотала извинение и принялась за работу. Зарычали кофеварки. Покупатели в очереди нахмурились еще сильнее. Все принялись смотреть на часы – в десятый раз за десять минут. Было уже 6:41. Все, кому нужно было явиться на работу к семи, начали нервничать. Но никто не уходил – пока. Кое-кто принялся строчить сообщения боссам, что задержится. Другие оборачивались на окно, за которым сыпал снег, и пытались рассчитать, с какой скоростью можно будет поехать, чтобы попасть на работу вовремя. Ни у кого не было времени. Как всегда в понедельник утром.

Только мужчина стоял спокойно, рассеянно глядя перед собой. Капля пота выступила на лбу, прямо на линии роста волос. Он позвякивал мелочью в кармане.

– Нет, я сказала, двойной капучино с обезжиренным молоком без сахара, – раздраженно произнесла женщина, стоявшая перед ним. Каждое ее слово звучало, как пощечина.

Девушка покраснела и выплеснула идеальный кофе в раковину. Раздалось ворчание и постукивание пальцев. Засверкали раздраженные взгляды. Один посетитель не выдержал: с драматичным вздохом раздражения он нагнулся, поднял свой портфель и вышел, громко хлопнув дверью. В очереди закивали. Это было ужасно. Ожидание казалось вечностью. И вот настала очередь мужчины.

– Добро пожаловать в Starbucks. Извините, что пришлось ждать. Что для вас? – спросила бариста, даже не замечая, что перед ней бездомный.

– Пожалуйста, вызовите мне скорую помощь, – сказал мужчина. – Я подожду на улице.

И с этими словами он повернулся и вышел, пройдя мимо двадцати покупателей. Кое-кто с любопытством посмотрел на него, гадая, почему он ждал в очереди, чтобы просто сказать что-то бариста. Но они мгновенно забыли о нем, переключившись на очередь.

Бариста не знала, как поступить. В служебной инструкции об этом не говорилось. Но мужчине нужна была скорая помощь. Девушка подняла трубку, набрала 911 и вызвала скорую в Starbucks на углу Второй улицы и Мейн-стрит. Нет, причины она не знает. Да, она работник. Нет, она не может оставаться на линии. Она повесила трубку и заставила себя улыбнуться следующему хмурому покупателю.

– Добро пожаловать в Starbucks. Извините, что пришлось ждать. Что для вас?

– Он словно такси ждал, – рассказал мне в приемном покое медик. – Он просто сидел на сугробе на обочине дороги, и снег сыпал ему на голову. Когда мы подъехали, он поднялся и помахал нам, – медик покраснел. – Я подумал, что он вызвал нас, просто чтобы попасть в тепло. Без особого повода – просто в тепло.

Но медик ошибся. Повод был.

Мужчина встал прямо перед машиной скорой помощи, так, чтобы водитель его видел, и постучал себя по груди, показывая, что ему больно. Медик нахмурился. Мужчина тоже нахмурился. Он еще раз постучал себя по груди – и рухнул замертво.

Теперь он был со мной. С нами. В приемном покое. Безымянный пациент. Джон Доу.

– Еще миллиграмм эпинефрина, – сказал я, глядя на часы.

Он был здесь уже три минуты, еще шесть минут ехала скорая, и еще пять минут медики реанимировали его на заснеженной улице перед Starbucks. Его сердце остановилось четырнадцать минут назад.

– Прекращаем реанимацию, – скомандовал я.

Пальцы мои скользнули под его бородой, пытаясь нащупать пульс на шее. Пульса не было. Я посмотрел на монитор. Идеальный синусовый ритм – словно тамбурмажор отбивает такт оркестру. Так и должно быть – но оставалась одна проблема. Пульса у пациента не было.

– Электрическая активность без пульса, – громко произнес я.

Я сказал это себе, своей команде или просто в никуда. Электрическая активность без пульса – это электрическая активность сердца без активности мышечной. Сигнал проходит через желудочки и предсердия, побуждая сердце сокращаться и качать кровь, но мышечная ткань не реагирует.

На мониторе отражались удар за ударом. Зажигалка сердца щелкала снова и снова, пытаясь запустить орган, прежде чем он умрет от недостатка кислорода. Казалось, мужчина изо всех сил дергает шнур электромотора цепной пилы. Дерево упало ему на ногу, пригвоздив его на месте. Он попал в ловушку на пустой железной дороге, и поезд несется прямо на него. Поезд свистит, отчаянно тормозит, искры сыплются из-под колес. Машинист пытается остановить состав, но безуспешно. Скорость слишком велика. Пять тысяч тонн невозможно остановить быстро – даже если на путях лежит человек.

Поезд свистит, рельсы начинают вибрировать. Мужчина удваивает свои усилия. Он изо всех сил тянет шнур пилы, чуть не вывихнув плечо. Он тянет снова и снова. Он – синоатриальный узел Киса-Фляка, ткань, где зарождается электрический сигнал сердца. Он умоляет: «Пожалуйста, заведись! Господи, да заведись же ты!» Он снова тянет. Пила дергается и замирает. Дергается и замирает. Как сердце при электрической активности без пульса. Как сердце моего пациента.

– Продолжаем реанимацию, – скомандовал я.

Медбрат