открытым, а сеньора не отходила от него. Я прижимал руку к сердцу, подносил пальцы к губам и старался принять вид человека, онемевшего от восхищения. Но, увы, на девственном лице невозможно было уловить ни малейшего следа чувства или интереса. Целых четверть часа я изощрялся в своих безмолвных излияниях. Внезапно лицо незнакомки оживилось, глаза сверкнули, словно зажженные глубоким волнением, и она опустила жалюзи. Изумленный сим непредвиденным фактом, я мог предположить, что только боязнь быть застигнутой врасплох вынудила ее удалиться. Однако уже наступала ночь, как всегда в Испании, светлая и звездная. На улице не раздавалось ни звука, и я заметил одинокую фигуру, завернувшуюся в коричневый плащ, которая торопливо отворила маленькую дверцу и тотчас же исчезла. Дверца принадлежала соседнему с особняком дому, и можно было догадаться, что визит предназначается именно моей незнакомке. Иначе чем объяснить ее внезапное исчезновение как раз в ту минуту, когда под окнами появился кавалер в плаще?

Я терялся в догадках, но вдруг через четверть часа, к моему величайшему удивлению, жалюзи снова поднялись, и девица облокотилась о балюстраду. На сей раз она пристально посматривала в мою сторону, и я возобновил свои немые уверения в любви. Мне показалось, что на устах у нее промелькнула улыбка. Наконец я отважился на многозначительный жест, который не остался без ответа, после чего она сделала знак, предписывающий молчание, и опустила жалюзи. В мгновение ока я был на улице под окном незнакомки, и тотчас же ко мне в шляпу упали ключ и записка. Возвратившись к себе, я прочел написанное по-французски:

Достаточно ли в Вас благородства, храбрости и умения молчать? Можно ли довериться Вам? Я надеюсь на это. Приходите в полночь. Ключом Вы отопрете маленькую дверь в стене соседнего дома. Я буду ждать там. Храните все в глубочайшей тайне и не появляйтесь до полуночи.

Я осыпал записку поцелуями и спрятал около сердца – хотя жалюзи и были опущены, за мной могли наблюдать. Еще один знак прелестной руки подтвердил, что меня ждут. Голова моя кружилась от радости и любви. Для туалета оставалось не более двух часов, и я занялся им с уместной в подобных обстоятельствах тщательностью. И все же моя радость, сколь она ни была велика, не могла рассеять всех сомнений. Действия молодой женщины не казались мне подозрительными, напротив, самолюбие мое охотно объясняло их, но я говорил себе: «Если отец или другой родственник застигнут меня в доме, я погиб». Чувство предстоящей опасности было столь сильно, что я отказался бы от сего счастливого случая, если бы не мысль о чести.

Я дал слово, и отступать уже невозможно. Взяв карманные пистолеты и свой шестидюймовый венецианский кинжал, я с первым полуночным ударом открыл маленькую дверцу. В полной темноте я ждал появления сеньоры. Прошло немного времени, и нежный голос спросил очень тихо: «Вы здесь?»

Потом рядом зашуршало женское платье, меня взяли за руку и повели. Мы прошли по длинному коридору с большими окнами, которые выходили в сад. При виде моей незнакомки я совершенно забыл обо всех опасностях и чувствовал лишь опьянение счастьем близкого обладания. Мы поднялись по роскошно украшенной лестнице и вошли в комнату, отделанную черным деревом с многочисленными серебряными пластинами, на которых сверкал вензель знатного рода. Апартамент освещался двумя канделябрами. В глубине я заметил постель, завешенную со всех сторон пологом. Незнакомка, которую я буду называть Долорес, пригласила меня сесть, но я бросился к ее коленям, покрывая поцелуями прелестные руки.

– Так вы любите меня? – спросила она.

– Люблю ли! Как вы можете сомневаться? Мое сердце, моя жизнь, все, чем я обладаю, принадлежит вам.

– Я верю. А теперь поклянитесь на этом распятии сделать то, о чем я сейчас попрошу вас.

– Клянусь.

– Вы благородный человек. Идите сюда.

И она повлекла меня к постели. Мы одновременно взялись за полог, и в этот миг я был поражен ее лицом: никогда мне еще не приходилось видеть столь сильного выражения боли и отчаяния.

– Что с вами, – спросил я, сжимая ее в объятиях, – вы дрожите?

– О, совсем не от страха. А вы не боитесь? Нет? Тогда смотрите!

И она резким движением раздвинула занавеси. На постели лежал труп. Труп юноши с прелестным лицом. Беспорядочность одежд и сама поза свидетельствовали, что смерть застала его в одну из тех минут, когда ее ждут менее всего.

– Что вы сделали? – вскричал я.

– Исполнила долг справедливости. Этот кавалер был моим возлюбленным, и я убила его. Пусть меня ждет смерть, но я защитила свою честь. Послушайте же, одного слова достаточно, чтобы вы поняли – он изменил мне! Вы благородный человек и обещали хранить тайну. Не забывайте этого. К тому же вы только что поклялись на теле Иисуса исполнить мою просьбу.

– Чего вы хотите от меня, мадам?

– Уберите его отсюда. Позади дома течет река. Оттащите туда тело, чтобы я ничего не видела, умоляю вас!

И она бросилась к моим ногам. Какая сцена! Она, в полном отчаянии, с остановившимся взором, еще более прекрасная. Я, в своем изысканном одеянии, оледеневший от ужаса. И окровавленный труп промеж нами!

– Мадам, – тихо проговорил я, чувствуя, как ко мне возвращается необходимое в столь крайней опасности хладнокровие, – вы требуете моей жизни. Извольте, она ваша!

– О, я недостойна вас, – отвечала она печальным голосом и вдруг, разрыдавшись, упала на постель.

Каждый миг промедления мог погубить нас.

– Мадам, сейчас не время для слабости. Поспешим.

Я решительно приподнял тело и, когда моя юная спутница накрывала его плащом, вспомнил о человеке, которого всего лишь несколько часов назад видел входящим в маленькую дверь. Эта мысль заставила меня пошатнуться от ужаса. Как раз в эту минуту Долорес, понявшая опасность, которой я подвергал себя ради нее, воскликнула:

– Остановитесь, если вас увидят, вы пропали!

– Так же, как и вы, когда найдут здесь тело.

И, взвалив на себя ужасную ношу, я направился к двери. Долорес последовала за мной со свечой в руке. Через мгновение я был уже на улице и скоро достиг берега реки. Освободившись от трупа, я в изнеможении повалился наземь. То, что моя одежда испачкана кровью, я обнаружил лишь у себя дома и тут же принялся уничтожать следы преступления. Всю ночь меня не покидало беспокойство, и я думал только об одном – как бы побыстрее скрыться из Мадрида.

Весь следующий день я не выходил из дому и наблюдал в окно за прохожими на улице. Беспокоила