его по-настоящему ревновала, а вовсе не к фанаткам-нимфеткам. Представьте себе, сутками напролет муж разговаривает по междугородке с Хейфицем, пишет ему письма, а на все мои вопросы отвечает невпопад или вовсе их игнорирует. Признаться, такая ситуация больше всего меня напрягала. Мне бы, конечно, понять Алешину сосредоточенность и, возможно бы, даже разделить ее. Увы, тогда до меня плохо доходила с сегодняшней высоты не такая уж и сложная истина: он принадлежит не только мне и не только нашей маленькой дочке Наде. Он уже принадлежал отечественному кинематографу. Мои гордость и тщеславие мешали такому постижению.
Муж жил и работал на Ленинградской студии. Зато каждая наша встреча превращалась в праздник. Однажды мы поехали в Коктебель, где гостили у Александра Георгиевича Габричевского – историка, теоретика пластических искусств, литературоведа и переводчика. Огромный дом его чем-то неуловимым напоминал мне московскую квартиру Ардовых: в каждом углу кто-то жил. Нас с Алешей поселили в сарае. Утром муж стал строить нечто вроде вигвама – увил его диким виноградом, на крышу навалил травы и украсил кучу сена красными большими перцами, купленными на рынке. Все, кто заходил на дачу, сразу обращали внимание на наше жилище. Я была на седьмом небе от счастья. Но через пару дней пришла телеграмма – Алешу вызывали не то на пробы, не то на озвучку чего-то там. И я вновь осталась одна. Да что там говорить: Алеша отсутствовал дома даже тогда, когда родилась Надя. Меня поздравили семья Ардовых, мои родные, многие знакомые. От Алеши в тот же день пришла телеграмма-«молния», которая, конечно, была мне дороже любого букета. Цитирую ее по памяти: «На грехе себя ловлю:/ Девок сызмальства люблю./ Будь то Нина, Маша, Даша,/ Назови ее хоть Капа – / Счастлив будет грешник папа./ Сочиняя этот стих,/ Я уже люблю двоих. Ленфильм. Баталов». Помнится, читала те строки и думала: в какую копеечку мужу влетела эта «молния».
Чаще всего, в отсутствие Алеши, мы с Надей жили у мамы. Когда он приезжал, шли к Ардовым, если там не было Ахматовой. Это время муж целиком посвящал дочери. Купил ей пианино и стал учить Надю музыке. Пианино было очень старое, хотя и хорошей марки, но абсолютно расстроенное. Как-то прихожу с работы и вижу такую картину: вся комната завалена струнами и какими-то деревяшками. Оказалось, Алеша разобрал пианино, и мне подумалось, что навсегда. Однако он скрупулезно потом собрал инструмент, а главное, хорошо настроил его. Руки у мужа всегда были золотыми. Он же прекрасно рисовал. Мой отец, как редко кто разбиравшийся в живописи, всегда говорил: «В тебе, Лешка, пропадает классный художник».
Наверное, я повторяюсь, но все равно скажу, что редкие перерывы между съемками Алеши всегда были для меня праздниками. Тогда мы с ним посещали много интереснейших людей. О Габричевских я уже упоминала. Но мы же еще часто гостили у академика-атомщика Александрова, того самого, что возглавлял Академию наук Советского Союза. Его супруга Марианна Александровна великолепно готовила. Со стороны наша семейная жизнь для многих выглядела налаженной и прочной. Только я сейчас понимаю, что на самом деле это была только видимость. Мы, сами того не понимая, даже находясь друг возле друга, уже были порознь. Мне, молодой женщине, конечно же, не хватало мужского внимания. Праздники пролетали быстро, хоть и ярко, а после них отсутствие мужа в моей жизни ощущалось еще острее. Тем более что после десяти лет совместной жизни с Баталовым я встретила человека, который окружил меня таким вниманием, какого Алеша никогда не мог дать в силу своей погруженности в работу. И я от него ушла.
После Каннского фестиваля я, конечно, позвонила Алеше и поздравила его. Когда он сам женился и приходил к нам с Надей, то часто говорил мне: «И зачем нам надо было жениться? Ведь теперь мы дружим и не ссоримся». И по сей день мы хорошо относимся друг к другу, а Надя – всегда желанный гость в доме Алеши, его жены Гитаны и их дочки Машеньки». (Литературная запись Маргариты Рюриковой.)
Гранит лицедейной науки
Вернемся в Школу-студию МХАТ, в стенах которой мой герой провел четыре чрезвычайно насыщенных года обучения. Те годы, по существу, и определили всю дальнейшую его судьбу, при всей обыденности подобного утверждения. Руководил курсом, где учился Баталов, народный артист СССР Виктор Яковлевич Станицын (Гезе). Мельком о нем я уже упоминал. Добавлю, что родом он из Екатеринослава. В 1918 году поступил во 2-ю студию МХТ. Тогда же вышел на профессиональную сцену. С 1924 года – актер МХАТа. На этой прославленной сцене сыграл огромное количество ролей. В даровании Станицына удивительно сочетались лиризм, душевная исповедальность и комедийное начало, с годами все отчетливее проявлявшееся в характерных ролях. Как писал о нем знаменитый критик Ю. Юзовский: «Станицына всегда узнаешь в любом гриме, потому что он развивает свою излюбленную тему – благорасположение к людям». В кино Виктор Яковлевич сыграл лишь несколько заметных ролей. Однако за исполнение роли Ф. И. Толбухина в фильме «Третий удар» получил Сталинскую премию второй степени. Три другие сталинские премии ему присудили за постановки спектаклей «Победители» Б. Ф. Чирскова и «Вторая любовь» Е. Ю. Мальцева и Н. А. Венкстерн, а также за исполнение роли Леонида Федоровича Звездинцева в спектакле «Плоды просвещения» Л. Н. Толстого. Станицын был одним из ведущих педагогов Школы-студии МХАТ (профессор с 1948 года). Кроме того, он десятилетиями состоял членом художественного руководства театра. Можно без риска ошибиться утверждать, что именно Виктор Яковлевич завершил окончательный процесс формирования Баталова как актера классической русской драматической школы определяющего мхатовского направления. Алексей Владимирович часто повторял слова своего наставника: «Зрители платят деньги за то, что между словами. Пьесу они могут прочитать и дома». Если вдуматься, это и есть определяющая характеристика всей мхатовской школы. Так что далеко ведь не случайно существует устойчивый фразеологизм: мхатовская пауза.
Помогал Станицыну в обучении и воспитании студентов народный артист СССР, лауреат двух Сталинских премий Сергей Капитонович Блинников. В Гражданскую войну служил в Красной Армии. Учился в Театральном училище имени М. С. Щепкина. С 1922 года – актер МХАТа, где сыграл 59 ролей. Блинников – чрезвычайно характерный актер. Обучая молодых актеров, он особенное внимание всегда уделял мастерству сценической речи, искусству перевоплощения. Сам снялся в 50 художественных фильмах. Читателю, должно быть, он запомнился в лентах о солдате Иване Бровкине (председатель колхоза), «Кубанские казаки» (тоже председатель), «Девять дней одного года» (директор института).
На курсе Баталова учились одиннадцать студентов. Отсюда понятно, что преподаватели и репетиторы имели уникальную возможность доходить до каждого учащегося, уделять огромное внимание
