Сатьябхама — супруга Кришны.

Сахадева — см. пандавы.

Сугрива — конь Вишну.

Сурья — бог солнца.

Сурьядатта — воин-герой, сподвижник Вираты, сражавшийся на стороне матсьев и пандавов.

Сута — представитель воинской касты, возница.

Сутапутра («Сын возницы») — эпитет Кичаки, военачальника Вираты, убитого при попытке соблазнить Драупади.

Сушарман — царь тригартов.

Тригарты — народность, населявшая район современного Джаландхара.

Упаплавья — столица матсьев.

Уттара — одинаковые имена царевича и царевны, сына и дочери Вираты; у царевича Уттары было также два эпитета — Притхивинджая и Бхуминджая — «Покоритель земли».

Ушанас — наставник асуров.

Хастинапура (Нагапура) — столица кауравов.

Шоми — название породы дерева, якобы содержащего огонь; применяется для разжигания священного пламени.

Шантану — царь, потомок Куру в седьмом поколении, прадед кауравов и пандавов.

Шатакрату («Свершитель ста жертвоприношений») — эпитет Индры.

Шатаника — брат Вираты.

Шветавахана — см. Арджуна.

Яма — бог смерти.

В. Потапова

ЛЕГЕНДА О КУНАЛЕ

(из «Гирлянды легенд о царе Ашоке»)

Легенда о царевиче Кунале живет в индийском народе уже более двух тысячелетий. Любовь молодой жены царя Ашоки к его юному праведному сыну Кунале, который отверг эту греховную страсть, за что был ослеплен по приказу мачехи, — это полное драматизма старинное предание явилось сюжетом для множества произведений индийской литературы с древнейших времен и до наших дней.

Одной из замечательных средневековых версий этого сказания является «Куналавадана» («Легенда о Кунале»), которая послужила основой для данного поэтического перевода. Она представляет собой одну из глав большого санскритского произведения «Ашока — авадана мала» («Гирлянда легенд о царе Ашоке») — собрания нравоучительных рассказов об этом знаменитом древнеиндийском правителе, причем глава о злоключениях его любимого сына Куналы выделяется своей особой красочностью и поэтичностью. Составитель, а возможно — составители этой «гирлянды легенд» (которые отчасти могли быть и ее авторами) почти полностью использовали стихотворную «Легенду о Кунале», созданную выдающимся санскритским поэтом XI века Кшемендрой, но при этом значительно расширили и обогатили текст его поэмы многочисленными вставками — лучшими эпизодами, а иногда и отдельными яркими строфами, взятыми из других поэтических произведений на эту же тему. Таким образом, данный санскритский текст следует считать одной из самых полных, а также и самых богатых в художественном отношении классических версий «Легенды о Кунале».

Будучи выдающимся произведением индийской классики, «Легенда о Кунале» заслуживает внимания широкого круга читателей. Сквозь внешние наслоения буддийской дидактики нетрудно увидеть подлинную народную мудрость и благородные гуманистические идеи, которыми проникнута эта поэма. Наряду со многими литературными достоинствами это произведение обладает и немалой познавательной ценностью, давая обильный исторический и этнографический материал, полезный не только специалистам-востоковедам, но и всем, кто интересуется богатейшей многовековой культурой индийского народа.

Было это в далекие, очень далекие годы:

     сын царя Ашоки, юноша мудрый — Кунала{165}

Возмужал и созрел, и тогда, получив посвященье,

     был объявлен наследником древнего царского трона.

Был на чистое зеркало светлой душой похож он,

     в чьей живой глубине все богини наук отражались,

А для всех искусств — для их молодых побегов —

     стал весеннему, пышному празднику он подобен.

Да, прекрасен был мудрый Кунала — для лотосов славы

     был светлей восходящего месяца он молодого.

От слуги до вельможи — всеми людьми любимый,

     всем желал он блага, творил добро неустанно.

Был подобен он зайцу в объятьях владыки созвездий{166},

     и не мог насмотреться Ашока на два его чистых,

Два огромных лотоса-глаза, чьим влажным блеском

     восхищались с волненьем трепетным брови-пчелы.

Многих стран, островов и земель цари-властелины

     за него, одаренного честью, умом, красотою,

Выдать замуж своих молодых дочерей стремились,

     что блистали, как перлы из ожерелья Кандарпы{167}.

Но женою Куналы, чей облик рождал восхищенье,

     молодая красавица стала — Канчанамалика{168},

Луноликая и длинноглазая, словно земное

     воплощенье прекрасной Рати{169} — супруги Смары{170}.

Как-то раз, царевича рядом с отцом увидев,

     мудрый старец Яшас, достойный глава общины,

У царя получив разрешенье, младого Куналу

     пригласил в обитель — в святое уединенье.

Этот йогин, шести высочайших знаний{171} достигший,

     видел ясно, что скоро погибнут глаза Куналы,

И, желая избавить его от близких мучений,

     состраданья исполнясь, так говорить ему начал:

«Твои мысли полны сознаньем судьбы высокой,

     дружит юность твоя с метателем стрел цветочных{172},

Красотой ты легко посрамишь даже месяц надменный,

     и, однако, я вижу предвестья большого несчастья.

Ведь невечно зрение наше, не так ли, царевич?

     Ведь непрочно счастье, рожденное нашим зреньем?

Кто во власть его попадет, верный путь теряет

     и срывается в бездну, которой имя — Желанье.

Из-за этих огромных, как два лепестка раскрытых

     голубого лотоса, светлых глаз человека,

Все быстрей его индрии{173} кружатся в том океане,

     что подобен логову змей — страстей и желаний.

Счастлив стойкий духом, себе не имеющий равных,

     чьи воспитанные добродетелью, чистые взоры

Смотрят ясно и строго, не распаляясь жаждой,

     увидав напиток хмельной — красоту земную».

Со вниманьем царевич выслушал эти речи,

     приводящие душу к благому умиротворенью,

Согласился с ними, пред мудрым старцем склонился

     и домой направился, погружен в раздумье.

С той поры, вспоминая о тех наставленьях архата{174},

     царский сын всей душой размышлениям предавался

Во дворце прекрасном, в безмолвном уединенье…

     Время шло — и сладостная Весна явилась.

Шла она под хвалебное пенье роев пчелиных,

     красотою сияя одежд из цветов багряных,

Гордым душам достойнейших жен нанося удары,

     опьяняя слонов ароматом ша́рад{175} цветущих.

Сразу в каждом саду молодые побеги растений

     разрастаться начали буйно, и все беспощадней

Стали жечь страданья сердца одиноких женщин,

     а особенно тех, что вспыхнули новой страстью.

Месяц чайтра{176} пришел первым натиском победоносным

     разрушая стойкость, рождая волненье и радость,

И, как трепетные листки посланий любовных,

     листья чампаки{177} на ароматном ветру закачались.

А под сенью приветливых веток весеннего манго,

     там