Тут якобы лейтенантик встал, подвел маршала к окну, показал ему кишащую народом Лубянскую площадь и сказал:

— Вот видишь этих людей на площади? Это все подозреваемые. А кто ко мне в кабинет попал, тому полный трендец.

Почему тот, кто придумывал этот исключительно смешной анекдот, понимает это: все, кто по эту сторону «железного занавеса», под подозрением, что кто арестован, тому конец, а депутаты съезда — нет? Загадка.

«Я считал, что выполняю поручение партии». А чье же еще? Это же не частная лавочка. Кто же моему отцу зарплату платил, орденами награждал, присваивал очередные звания? Мурка с Молдованки, что ли? Создали общегосударственный аппарат уничтожения врагов, наняли людей, исполнителей — а теперь они как бы и виноваты. Как бы по собственному почину…

Сатанинская власть, бесовская партия.

Газетные шавки, журналюги, у которых ни знаний, ни мысли в голове, бросаются на любую тему, лишь бы жареным запахло. Нет времени вдумываться в смыслы, да и нечем, одна задача — обгавкать и ножку задрать. Нет смысла обращать внимание и на таких фанатов одной идеи, одной извилины, вроде Антонова-Овсеенко. Но есть же кто-то, на самом деле знающий, понимающий, умный, злонамеренный.

Этот, умный, дальновидный осознанно пытается отвести вину от страны-убийцы, от государства-палача, от партии большевиков-людоедов и обрушить гнев исторический, гнев людской на малого одного, выбранного в жертвы Молоху.

Вот для этого ему необходимы слова вроде «садист». Слова — уничижительные клейма, характеристики персоналий. Не страна-людоед, а какие-то отдельные плохие люди, людишки, больные садисты творили большое общечеловеческое зло. Сколотили бригаду, шарашку-шабашку и натихоря, пока никогда не ошибающаяся партия смотрит далеко вперед за горизонт и никто не контролирует, замучивали лучших людей страны.

Вредная, злобная идея.

В «Яндексе» я нашел единственный словесный портрет отца. Если не считать тона, насмешливого, презрительного, удивительно точный. Описал отца Валерий Семенович Фрид, известный многочисленными сценариями.

Фрид Валерий Семенович. «58 с половиной, или Записки лагерного придурка».

ФРИД Валерий Семенович (1922–1998), сценарист, актер.

Родился в Томске (город, где я многие годы работал). В 1940 (когда я родился) поступил на сценарный факультет ВГИКа. В 1944, сдав досрочно экзамены по теоретическому курсу, ушел добровольцем в Красную Армию. Диплом защитил много лет спустя (1957, был незаконно репрессирован). Сценарист, много лет работал в творческом содружестве с Ю. Т. Дунским.

…Меня действительно не расстреляли. Расстреляли самого Шварцмана — в 53-м вместе с Влодзимирским и другим заместителем следственной части по ОВД полковником Родосом[12].

Этот заслуживает отдельного рассказа.

Он зашел поглядеть на меня перед нашим переводом с Малой на Большую Лубянку. Маленький, рыжий, с неприятной розовой физиономией, он в тот раз был в штатском — в светло-сером хорошем костюме.

Снял пиджак, повесил на спинку стула и стал расхаживать по кабинету, заложив за спину короткие ручки, поросшие рыжим пухом. На брючном ремне — прямо на копчике — была у него желтая кобура крохотного пистолета[13]. По-моему, он нарочно повернулся ко мне задницей, демонстрируя эту кобуру, — видимо, представлялся себе зловещей и романтической фигурой.

К этому времени я уже признался во всех несуществующих грехах и твердо стоял только на том, что о наших «контрреволюционных настроениях» ничего не знали Нина Ермакова, моя невеста, и два друга детства — Миша Левин и Марк Коган. (Я не подозревал, что они уже арестованы.) Мое упрямство Родосу не понравилось, и, как сообщил мне мой следователь, полковник отозвался обо мне так: «По меньшей мере мерзавец, а может быть, и хуже». Странная формула; но фразу, мне кажется, достойную войти в историю, он сказал Юлику Дунскому:

— Про нас говорят, будто мы применяем азиатские методы ведения следствия, но (!) мы вам докажем, что это правда.

Это о Родосе рассказывал на XX съезде Хрущев:

— Этот пигмей, это ничтожество с куриными мозгами, осмеливался утверждать, будто он выполняет волю партии!

Речь шла о пытках, которым Родос лично подвергал не то Эйхе, не то Постышева — точно не помню. Про Родоса я поверил сразу — такой способен. А вот когда прочитал недавно, что и Шварцман собственноручно пытал в 37-м кого-то из знаменитостей, — удивился. В этом усталом пожилом еврее я не разглядел ничего злодейского.

Тоже мне физиономист сыскался. Я остро заинтересованное лицо, но вот фотографии: в моем отце тоже ничего злодейского. Я плохо помню Шварцмана, они с отцом не близко дружили. О нем в печати тоже находил много плохого. Согласен: поменьше. А главное, фамилия обычная. Его дети, Аня и Сережа, в конечном счете могли отречься: это другой Шварцман, не наш отец. У меня такой возможности не было.

Урок дуракам. Помните, у Гейне: «Тогда я был молод и глуп…»? (А дальше у него: «Теперь я стар и глуп».)

И среди десятков жутких, кошмарных, злобных, на дающих спать, дышать и жить упоминаний (фраза Фрида самая невинная, что важно, поскольку он единственный, кроме Хрущева, кто лично, а не в газетном бреду видел моего отца) нашлось одно хорошее упоминание. Во всем «Яндексе» всего одно положительное упоминание, но забавное. Конечно, я приведу эти строчки.

«Случается, что пиротехников, как говорится, балует судьба. Судьба с фамилией, именем и отчеством. Так, к примеру, в свое время чекист Б. В. Родос подарил студии именной маузер, знакомый нашему зрителю по советскому вестерну „Белое солнце пустыни" и другим историко-революционным лентам»[14].

Уррра! Я хорошо помню этот маузер. Держал его в руках. Более всего нравилось мне, завораживало меня то, что кобура волшебным образом с легким щелчком соединялась с самим маузером и из этого образовывалось несколько кургузое ружьишко. Конструкторов для мальчиков тогда еще не было. «Белое солнце пустыни»! Класс! «И в других историко-революционных лентах»…

МГУ. ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Цены

Еще до денежной реформы (когда ценность деревянных денег в одну ночь стала в десять раз больше, а пучок петрушки на базаре как стоил пятнадцать копеек, так и продолжал стоить, при в десять раз уменьшившейся зарплате остался в той же цене) водка стоила 21 рубль 20 копеек за пол-литра, но я тогда водкой не интересовался. Телефонный разговор стоил до реформы 15 копеек, стал 2,5 копейки старыми, полкопейки новыми с каждого разговора. Ноу людей взяли, государству отдали. Не только копейка, но и полкопейки государственный рубль бережет. Стакан простой газированной воды стоил 5, цена упала, в смысле поднялась, до копейки. Почти всю оставшуюся жизнь бутылка «Московской» водки стоила 2,87, «Столичной» 3,12, самого