– Что стало наибольшим разочарованием при работе над дебютным фильмом[131]?

– Кастинг. Певец Ли Сынчхоль по-своему старался изо всех сил и работал с полной самоотдачей. Более того, с учетом отсутствия опыта в актерской игре он показал себя весьма неплохо. Однако его внешние данные не соответствовали моим ожиданиям. А поскольку я всегда считал, что внешность актера – это самое важное, мне было очень трудно с этим смириться.

– При создании фильмов кого вы представляете себе в качестве первых зрителей? На что вы обращает внимание в этом контексте?

– Мою жену-домохозяйку, младшего брата-художника, покойного моего друга режиссера Ли Хуна. Все как один, они просят меня не делать приторные фильмы.

– Есть ли в ваших фильмах сцена, которую вы считаете исключительно своей, вне зависимости от оценок окружающих?

– Финал «Трио»[132]. В тот момент, когда Ли Гёнён пытается повеситься, просыпается его дочь и зовет: «Папа!» – и он приходит в замешательство. В то мгновенье, когда он одумался, раздается сигнал пейджера от незнакомого отправителя, он вздрагивает, стул качается, а он теряет равновесие… И на этом фильм заканчивается. Он решает не умирать – и с данной точки зрения это хеппи-энд. Но он терпит неудачу в самоубийстве, к которому так долго шел – и с данной точки зрения это уже нехеппи-энд. Таким образом, нехеппи-хеппи-энд.

– Кино как универсальный вид искусства находится на пересечении живописи, литературы и театра. В чем же тогда разница между кинорежиссером и такими творцами, как писатели, поэты, художники?

– Необходимость много говорить. Немало писателей, поэтов и живописцев являются немыми, а вот немого режиссера сложно себе представить.

– Какой этап создания кино ваш любимый?

– Конечно же работа на съемочной площадке. Между «мотор!» и «снято!». Мгновенья, когда вся вселенная фокусируется на лицах актеров. Ведь жизнь каждого человека на съемочной площадке, в том числе и моя, зависит именно от этого.

– В какой момент вы ощущаете дисгармонию с миром? И как вам удается преодолевать подобные моменты?

– В те годы, когда я не мог снимать фильмы, мне приходилось появляться на разных телешоу, чтобы сводить концы с концами. В какой-то момент я стал кинокритиком, наиболее часто появляющимся на телевидении и пишущим для самых разных изданий. Это было сущим кошмаром – ловить себя на том, что повторяю, словно попугай, бессмысленные реплики, написанные сценаристами. В такие дни я возвращался домой и мертвой хваткой цеплялся за свои новые сценарии, пытаясь позабыть этот кошмар.

– Как вы считаете, в чем самое главное отличие между созданием фильмов здесь, в Корее, и в Голливуде, Европе или где бы то ни было еще?

– Необходимость работы на корейском языке. То есть в корейском языке часто не заканчиваешь предложение существительным, как в других языках, а выбираешь из ограниченного числа глагольных окончаний и используешь одно[133].

– Кто из творцов является для вас источником постоянного вдохновения?

– Начиная с первого курса университета и по сей день – Иоганн Себастьян Бах и Уильям Шекспир. Первый – о жизненной свободе, царящей в строгости, второй – о слабости и величии человека, борющегося со своей судьбой. Но в последнее время философские вопросы, которые поднимаются в «Бонобоно» Игараси Микио, воистину ставят меня в тупик. Аж ладошки потеют.

– Что вы написали бы на своем надгробии?

– «Он снял 69 полнометражных и 35 короткометражных кинофильмов, а также написал сценарии к 48 картинам. Здесь покоится человек, который для кинорежиссера был относительно не эгоистичен».

– Каким вы видите будущее кинематографа?

– С одной стороны, это мир подростков с видеокамерами в руках. С другой – Голливуд, в котором убрано режиссерское кресло, а продюсеры, сценаристы, операторы, актеры и монтажеры собираются вместе, чтобы обсудить и вместе создать фильм.

Данное интервью было взято для специального выпуска «201 любимый режиссер KINO»[134] к шестилетию журнала KINO. На тот момент я только закончил работу над «Объединенной зоной безопасности» и был пока еще не настолько любим, чтобы оказаться включенным в основную часть статьи, а мои ответы на вопросы поместили в приложение, то есть в раздел «Плюс альфа». Помню, как, получив это красивое издание, улыбался, сравнивая свои ответы с ответами коллег.

Часть 2

Дневник о дебюте | 데뷔記

Я женился, а запасы риса в глиняном горшке иссякли, поэтому было решено бросить работу заместителем режиссера и устроиться на службу. То была мелкая конторка, закупавшая за копейки иностранное кино и перепродававшая с наценкой более крупным компаниям, ну или же выпускавшая в прокат на свой страх и риск. Я зарабатывал на хлеб тем, что переводил субтитры, писал пресс-релизы, договаривался с кинотеатрами, занимался дизайном постеров и даже придумывал рекламные слоганы. Хотелось бы сравнить это с тем, как бедный поэт работает главредом издательства, чтобы заработать на жизнь, но также я ясно осознавал, что по сути это две совершенно разные вещи. Ведь стихи можно писать и после рабочего дня в офисе, а вот кино так не снимешь.

Поднакопив немного денег и обзаведясь связями в крупных компаниях, начальник наконец решился заняться кинопроизводством. На дворе был 1991 год, а корейский кинематограф находился в глубочайшем кризисе, и мысль о том, что юнец, которому нет даже тридцати, проработавший ассистентом режиссера только на двух фильмах, дебютирует в качестве постановщика, могла бы рассмешить даже соседскую собаку. Я обратился за советом к старшему товарищу, дебютировавшему раньше. «Как считаешь, начинать в неблагоприятных условиях или стоит подождать лучших времен?» – «Знаешь, когда ходишь по киностудиям со своим сценарием, уж лучше быть провалившимся, но режиссером, а не мечтающим им стать – и встречать тебя будут совершенно по-другому!»

Сегодня это назвали бы инди-фильмом[135] с минимальным бюджетом. Я даже не мог предложить кандидатуру своего любимого актера Чхве Джэсона. Дело в том, что продюсер утверждал, что если в фильме будет задействован певец Ли Сынчхоль, которому тогда было запрещено появляться на телевидении, толпы школьниц ринутся в кино, лишь бы увидеть его на экране. Но он был настолько занят, что познакомиться с ним удалось лишь за пару дней до начала съемок. И первая фраза, которую он тогда произнес, запомнилась мне надолго: «О чем в итоге фильм?»

«Луна – мечта солнца» – эта фраза принадлежит художнику, то ли Жоану Миро, то ли Паулю Клее. Если меня чему-то и научила моя дебютная работа, так это тому, что не нужно придумывать слишком вычурные, мудреные названия. Именно благодаря этому позже появились «Трио», «Объединенная зона безопасности», «Сочувствие господину Месть».

Фильм оказался провальным и в прокате, и у критиков, однако, помнится, тогдашние заместители режиссеров, активно работавшие в индустрии, пришли ко мне с похвалой, что кино вышло действительно новаторским. В светлом будущем все они стали ведущими режиссерами Кореи, и я до сих пор верю, что это исключительно благодаря благословению, полученному мной в тот день[136].

«Сочувствие госпоже Месть» | 친절한 금자씨

Гымджа[137] begins. Как родилась трилогия о мести | 금자씨 비긴즈. ‘복수 3부작’은 어떻게 발상되었나

Данный текст был написан[138] с целью ответить на бесконечно повторявшийся во время интервью вопрос, который мне задавали журналисты и критики – не только в Корее, но также в десятках стран по всему миру. Очень надеюсь, что благодаря этой статье в следующий раз, услышав тот же вопрос, я смогу просто сказать: «Посмотрите такую-то газету от такого-то числа». Мне кажется, можно поступить следующим образом:

1. Сделать копии