по-моему, не ожидал, что его фильм такой эффект произведет. И я его уговорил жить со мной в одном блоке в общежитии. Ему все равно с кем было, он никого почти не знал. Я сказал: “Давай?”, он сказал: “Давай”. И мы жили – я, Сельянов, Витя Косаковский и Саша Ильинский. Сельянов, естественно, не учился и не жил – он снимал дальше кино, “Духов день”, но приезжал иногда. Я его почти не видел, хотя номинально мы жили вместе. Я фактически два года прожил один, вернее, три, потому что нам продлили режиссуру еще на год. Косаковский, будучи человеком непростым, выбил себе отдельную комнату и уехал туда с женой, а мы с Сашей Ильинским остались вдвоем в блоке. У каждого по комнате, очень хорошо, поэтому много читали. С Сашей мы много книжек обсуждали, он очень хороший был мой друг, очень хороший человек, а потом вдруг в одночасье стал махровым евреем и уехал в Израиль. А с Сельяновым мы литературу не обсуждали практически никогда, ему не до меня было. Он уже крутой был, режиссер игровой – перспектива».
«Мы, естественно, разговаривали про кино, потому что это часть студенческого существования, – говорит Сельянов. – Кино, совместное проживание, совместное употребление спиртных напитков и курение – все это сплачивает. Свердловские ребята вообще молодцы – живые, энергичные, они часто приезжали, Леша знал близко весь свердловский рок-клуб. Нам было интересно друг с другом. Мне нравилось то, что он говорил про кино. Не то чтобы мы что-то вместе смотрели – мы уже многое видели до. В чем-то, конечно, сходились – например, Терри Гиллиам. Он любил в том числе и документальное кино, вполне себе предполагал, что сделает одну-две картины документальные».
Еще один неигровой фильм Балабанова того времени – «О воздушном летании в России» – был снят в Киеве, на новой хозрасчетной студии, которую в 1988 году создали молодые режиссеры «Киевнаучфильма» Александр Роднянский[5]и Андрей Загданский. Незадолго до этого Роднянский выступил на московской коллегии Госкино с программной речью «Что мы возьмем с собой в XXI век?», получил финансирование и начал составлять план собственной студии; Балабанов, только что прогремевший с «Настей и Егором», попал в его списки и сделал короткометражку, которую считал неудачной: «Это было заказное кино. Сценарий был не мой, получилось ни то ни се».
В фильме рассказывается о городе Нерехта в Костромской области, который в 1989 году отмечал свое 775-летие. Согласно летописям, в начале XVIII века местный умелец Крикутный первым в мире поднялся в небо на воздушном шаре. «Там Вова Суворов [2-10] рассказывает, что это подлог, херня все, этого не было, – говорил Балабанов, – и не было никакого Крикутного, а я включил туда одного парня безумного, который на воздушном шаре летал. Приехал в Нерехту со своим шаром и полетел, а я его снял – там он на колокольне, как в рукописи… Кино слабое, я его даже Герману потом не показывал. Ладно хоть не совсем продажное кино сделал и в Киеве пожил – интересно, мне понравилось». Коробка с копией этого фильма, сохранившаяся в семейном архиве, позднее появится среди экспонатов выставки-блокбастера «Балабанов», проходившей в 2022–2023 году в «Севкабель-порте».
Балабанов продолжал учиться на курсах и закончил в 1990 году (тогда же родился его старший сын Федор). Сельянов вспоминает, что сам к тому моменту обучение фактически прекратил: «Необходимость поступления была в мае 1987 года, когда без так называемой “корочки” режиссером в Советском Союзе нельзя было быть; исключения случались крайне редко. Поступил я с вполне прагматической целью: не учиться – стать легитимным режиссером, потому что во ВГИКе заканчивал сценарный факультет. Но перестройка развивалась, в сентябре уже стало ясно, что можно быть режиссером без всяких корочек, я фактически прекратил посещать курсы и занялся выпуском “Дня ангела” на базе Ленфильма. Тем не менее, приезжая в Москву по бытовым обстоятельствам, все еще останавливался в общаге. Через год я официально ушел с курсов, место освободил, но мы с Балабановым продолжали видеться, хотя и пореже. У него учеба близилась к окончанию, нужно было выбирать, где работать режиссером, поскольку он имел в виду именно этот вид деятельности».
По словам Сельянова, в то время в стране было всего три места, в которых можно было делать кино, – Москва, Петербург и Свердловск. С последним все было понятно – пройденный этап; оставались первые два. Балабанов приехал в Петербург – осмотреться. «Какое-то время, это было лето, Леша прожил у меня в квартире один, на моем велосипеде ездил по Васильевскому острову каждую ночь и, в общем, понял, что вот здесь его место, что это его город, что он не хочет ни в какую Москву, а хочет быть здесь, – вспоминает Сельянов. – Когда я вернулся, он мне об этом с воодушевлением сообщил и сказал, что вот он будет – здесь». «Я приехал в Ленинград, жил у Сельянова в квартире, а там в кладовке стоял велосипед его жены, – говорил Балабанов в 2009 году. – Он уехал на дачу и оставил мне ключи, а я ездил по Ленинграду. У него старая квартира, небольшая, но с огромными коридорами, потолками высоченными. Для меня это было нечто удивительное. Я был потрясен этой квартирой с огромными потолками, чего я раньше не видел, – у нас в Свердловске такого не было. В Горьком тоже не было: я в общаге жил».
Ставший в 1987 году директором «Ленфильма» Александр Голутва (впоследствии председатель Госкино) хотел создать на студии подразделение для дебютантов. Так в 1988-м появилась «Мастерская первого фильма», руководителем которой стал Алексей Герман. «Герман раздумывал о том, что делать, – говорит Сельянов. – Для многих режиссеров старшего поколения это была огромная проблема – перестройка. Многие так и не сняли ничего, несмотря на то, что вот, все, давай, не надо ни с кем бороться, бери и снимай чего хочешь. Но что? В советское время очень многое делалось на противоходе. У Германа тоже был такой период, хотя он оказался одним из немногих, кто все-таки продолжил. Я к нему Балабанова привел, познакомил, Герман посмотрел его картину “Настя и Егор”. У Балабанова уже был сценарий первого фильма – “Счастливых дней”. Вообще, в мастерской Германа появилось несколько по тем временам ярких работ. Жаль, что он прекратил эту деятельность – по сути это был один набор, один выпуск». «Многие разрушительные процессы, в частности процесс катастрофической депрофессионализации, здесь не получили большого развития, – писал о «Ленфильме» и мастерской в 1996 году Сергей Добротворский. – Все последние годы кино в Ленинграде
