Когда мой друг Иосиф Крапман первый раз поступал в театральный вуз, я его тренировал. Я ему порекомендовал Пушкина «Клеветникам России» — стих потрясающей силы, хотя идеологически вредный, поляки обижаются. В словах «Оставьте нас» я порекомендовал Иоське интонацию Смоктуновского в роли Гамлета; но играть на мне нельзя.

Он был с позором разоблачен и поступил уже без меня на следующий год. Потом он стал Заслуженным артистом РСФСР, ведущим артистом Свердловской оперетты, на половине фотографий их стенда он был в центре. Потом он перешел в Одесский театр и на гастролях в Израиле умер, совсем еще в общем-то молодым. Вот что он мне рассказывал:

— Играем «Чти отца своего» Лаврентьева (в этом же спектакле одного из дедов играл наш дед — Семен Григорьевич). Сотый, наверное, раз, двухсотый, все мизансцены переиграли, все новации, на которые способны, перепробовали, из ушей торчит. Я лично этого Лаврентьева уже просто ненавижу.

И тут Валерка Захаров (их премьер, в этом спектакле — старший брат, главная роль) заболел. Экстренный ввод. Я — младший брат. Вместо моего старшего брата Захарова из-за кулис выходит мальчик, ребенок, худенький, огромные волшебные глаза, подходит ко мне близко, ближе, чем Валерка, начинает говорить и… я потерял сознание. Забыл слова. Забыл роль. Забыл, кто я. Забыл, где нахожусь. Пацан меня за рукав дергает, смотрит в упор и подсказывает слова.

— Я знаю, как его зовут!

— Кого? Моего старшего брата?

— Этого паренька. Актера.

— Ну…

— Дима Диджиокас.

Потом Дима нашел меня в общежитии МГУ. Он поступил в театральный, учился. Я рассказал ему, как он меня потряс как актер. Он тоже наговорил мне много похвал.

— Ты, — говорит, — несгибаемый, сидел по политической статье и учишься в МГУ на философском! В тебе чудовищный заряд, огромная неуемная сила, ты обязательно прорвешься. Как минимум академиком.

Дима был гением, но не был пророком.

Последний раз (если не считать «Яндекса») я увидел Диму так. По телевизору показывали исторический фильм «Михайло Ломоносов». Первые кадры: умирает Петр Первый, лежит, укрытый по шею, одно лицо из-под одеяла торчит, ворочает глазами, выбирает наследника. Закадровый голос произносит текст, а я смотрю в полном потрясении: ну кто, кто в нашей стране сможет сыграть столько одной головой, одним поворотом глаз?

Фильм мне не понравился, но дождался титров:

Петр Первый — Дмитрий Диджиокас.

Конечно, полностью он сыграть бы царя не мог, худенький, не высокий, зато лицом, глазами — лучше всех в стране. Лучше всех в мире!

Дима не состоялся, руководит чем-то, ставит, режиссер. Ростом, статью не вышел.

Лучший артист России. Гений.

ПАПА

Дворцовая жизнь

Осенью 1964 года неожиданно сняли Хрущева.

Для нас неожиданно. Там кто-то знал, готовился, своих собирал, сговаривался, время сверял, предусматривал, подстраивал. Дворцовый переворот. Очередной дворцовый переворот. У меня есть подозрение о глубокой, принципиальной связи механизма перехода верховной власти в России и русской ментальности, а может быть и с загадкою русской души.

В русской душе совместилась искренняя уверенность в мессианской особенности своей роли в истории человечества с осознанием неумения самоорганизовываться. В России никогда не было закона, правила, даже традиции перехода, передачи власти. Знаменитое Новгородское вече не зародыш демократии, но доказательство неумения править, решать общегосударственные вопросы. Только между собой, рыло в рыло, голосом, криком, стенка на стенку, барабаня себе в грудь кулаками. Как и кому первому пришло понимание неспособности самоуправления, не знаю, не представляю себе, как он смог убедить других, но такое понимание пришло и выразилось в том, что на царствие пригласили чужака — варяга Рюрика. Мы, мол, вот — святых целей люди, миссия наша высока есть, однако приходи рулить, управлять собой не умеем и браться не хотим.

Рюриковичи не сразу, в несколько столетий сами себя и ближайшее боярство извели. Пошли цари помельче: Лжедмитрии, Годунов, Шуйский, Романовы, последовательно разжижавшие русскую кровь царей женитьбой на немецких принцессах.

Пару раз попадались статьи с подсчетом процента русской примеси в немецкой крови русских царей, но там темных мест и неопределенностей больше, чем математики. У историков есть подозрения, что царица, сама чистых кровей немка, сына даже не от того зачала, у кого шестнадцатая доля, а от другого, полного чужака. Кто от кого?

Петр Великий своим указом, что наследника можно самому назначать, только усугубил ситуацию. Законом закрепил беззаконие. Смуту.

Историческая непроходящая смута. Узаконенная. Узкогрупповая, узурпаторская власть. Народ ни при чем.

Как назвал эти ситуацию Пушкин: «Народ безмолвствует».

Народ свое слово сказал, когда отрекся от власти в пользу иноземцев. Теперь только любуется.

Смутные времена растянулись во всю историю. Царей и царишек давили и резали в камерах, кинжалы от крови полой оттирали. Не только не народ, даже и не дворяне, даже и не бояре. Царица с любовниками. Не класс, не сословие, не прослойка. Группы посвященных. Произвол средств. Историческая наука или это замалчивает, или излагает с одобрением. В духе дарвинизма. Слабый уступает дорогу. Плохой царь уступает трон.

Вот разве что Великая социалистическая революция. Смена власти извне. И то все-таки не народ. Небольшая, не слишком авторитетная, но хорошо организованная отмобилизованная партия и матросики с Балтики. Относительно малыми силами, локально, достаточно бескровно.

Кровищи уже потом, после переворота, много допролили, выше нормы. Сколько надо для революции. Может, подлинного виновника этой революции надо искать среди тех, кто по положению мог сделать обычный переворот, но не смог, не решился? Ограничились только Распутиным. Думали, в нем дело. Думали, если главного шамана страны убрать, то царишка одумается, за голову возьмется. Не было, за что браться. А надо было, эсеры правы, убирать самого царя. Видимо, дельной кандидатуры не нашлось.

Да и потом, после революции, одни перевороты. Не знаю, не уверен, что Ленину помогли раньше уйти, но мой разум к этому готов, еще один дворцовый переворот. Привычное дело.

Смерть Сталина, безусловно, убийство, дворцовая интрига. У меня подозрение, что в сложном сюжете были задействованы и арест Абакумова, и дело космополитов, и мингрелов, и врачей, и даже, как незначительный, мелкий эпизод, отставка моего отца из центра в Крым. Кажется, я знаю, кто нашептывал, кто поддерживал, кому от этого хорошо стало (не мне). Документов, материалов нет, я только представил себе. И представилось. Я подумал: может, отвести главку под личные измышления по этому поводу?

Не в рамках жанра. Чего уж только не было тут и еще будет, но не фантастика.

Маленков власть не удержал, но не ему и предназначалась, а с чугунным Жуковым Берию арестовывали