внутри, и уж точно не в том, как я отношусь к старом друзьям. Я очень потяжелел, и люди, которые меня встречают, постоянно говорят о моих гигантских и непомерных размерах. Конечно, я так не считаю, потому что не вижу себя таким, каким видят другие, но если у меня и были когда-то хотя бы скромные претензии на хорошую внешность, а я не думаю, что они были, то, боюсь, я их потерял, и поэтому, когда я постучусь к тебе в дверь в Лос-Анджелесе, ты должна быть готова увидеть огромного грузного парня ростом около шести футов пяти дюймов и весом 235 фунтов. Я уверен, что ты будешь выглядеть так же, как и всегда, за исключением того, что по твоему письму я вижу, что ты все время становишься все лучше и лучше…

Следующее письмо было написано в ответ на письмо Дональда В. Чейси, военно-морского летчика, в котором он хвалит книгу «Взгляни на домой свой, Ангел».

Дональду В. Чейси

27 февраля 1933 года

Дорогой мистер Чейси:

Не думаю, что я отвечаю на одно письмо из дюжины, и мне всегда было очень стыдно за это, потому что промедление и благие намерения, которые я не осуществил, являются причинами, по которым я не отвечаю на них, но я собираюсь ответить на ваше, даже если все, что я могу сделать, это набросать короткую записку в качестве благодарности.

Ваше письмо доставило мне удовольствие, потому что если моя книга, как вы говорите, была для вас едой и водой, и вы прочли ее семь раз, и при этом не являетесь литератором, и не знаете обо мне ничего больше, чем то, что вы узнали из книги, или получил ли я за нее успех или репутацию, тогда ваше письмо тоже еда и вода для меня, и им гордился бы любой, кто написал книгу. Ваше письмо также немного растрогало меня, я немного вспылил, когда вы спросили меня, собираюсь ли я когда-нибудь снова заняться писательством, или старый колодец иссяк.

Для начала я скажу вам чистую правду: будь я проклят, если знаю самого себя. Колодец, конечно, не иссяк, более того, я, похоже, открыл целый подземный источник, и вода бьет из него столбами и гейзерами, как никогда раньше. Но будет ли это тот живительный напиток, который так понравился вам в первой книге, я не знаю, но я надеюсь и верю, что будет, и мой издатель тоже так считает. Во всяком случае, она выйдет следующей осенью [в это время Вулф и Перкинс надеялись, что он успеет закончить книгу к осени 1933 года], если я смогу продержаться достаточно долго, чтобы закончить ее, и я надеюсь, что когда она выйдет, людям вроде вас, которые хорошо отзывались о первой книге, она так же понравится.

Я понимаю, что летный офицер, пишущий такое письмо, как вы, со своего корабля в море, делает это не потому, что он принадлежит к одной из десяти тысяч литературных банд, живущих милой, причудливой, сплетничающей жизнью литературного гангстера, а по какой-то более веской и существенной причине, и именно по этой причине я пишу вам это письмо. Вы можете удивиться, почему что-то в вашем письме должно меня тронуть или немного задеть, но позвольте мне сказать вам следующее. Если бы однажды в жизни вы поднялись на высоту около 30 000 футов, хорошая высота, не так ли? и ваши коллеги поздравили вас и похлопали по спине, когда вы спустились, но в то же время спросили, сможете ли вы снова подняться на такую высоту, вам бы тоже стало немного жарко. Но в то же время вы могли бы скрежетать зубами и сказать: «Не смогу, ну да бог с ним, посмотрим. Я покажу этим птицам, и только ради этого в следующий раз я поднимусь на 35 000 футов».

Ну, Чейси, с писателем все так и есть, за исключением того, что писатель в гораздо большей степени, чем летчик, проходит через периоды сомнений, отчаяния и растерянности, когда ему кажется, что он ни черта не стоит и никогда уже не будет хорош, и это особенно верно для молодого парня, который только начинает и еще не испытал свои силы и ресурсы достаточно далеко, чтобы понять, на что он способен и каковы его пределы. Кроме того, 10 000 благонамеренных людей хвалят его, пишут ему письма, звонят по телефону, рассказывают, что было не так с его первой книгой и что было правильно, и как сделать это лучше в следующий раз. Наконец, после того как он будет биться и метаться, как сумасшедший, терзаемый всевозможными сомнениями в себе, потеряет уверенность, у него может хватить ума убраться подальше от всех этих умников, забыть их добрые советы и затеряться где-нибудь в глуши Бруклина и работать как проклятый по двенадцать или четырнадцать часов в сутки, делая свою работу как можно лучше, своим способом, который может быть не очень хорошим, но единственным, который он знает, и именно этим я сейчас и занимаюсь.

Книга выйдет следующей осенью. Она не будет и никогда не будет называться «К 19» – это было лишь название одного из разделов книги, которое амбициозный рекламщик из «Скрибнерс» подхватил и разослал в прессу. [На полях напротив этого предложения Вулф написал длинным почерком: «Я сожалею, что поместил это в «К 19», потому что все было не так»]. Вся окончательная и полная книга, до написания которой я надеюсь дожить, будет называться «Ярмарка в Октябре», но нынешний том, который мы пытаемся свести к 800 или 1000 страницам, будет называться, согласно моему нынешнему замыслу, «Время и Река»…

Это все, что я могу вам написать, я написал вам так подробно, потому что я полагаю, что такой человек, как я, пишет для уважения и веры таких людей, как вы, у которых нет литературного топора для шлифовки и нет литературного стиля для следования. Кроме того, я хотел бы сказать следующее. Летающий человек, набравший 30 000 футов за один полет, может, вероятно, набрать 35 000 футов за следующую большую попытку, если он настроится на это, но с писателем не всегда все так гладко. Я надеюсь и верю, что в следующий раз наберу эти 35, а если нет, то надеюсь, что наберу 25, и все равно верю, что у меня есть шанс когда-нибудь побить рекорд. В свое время я сам много летал в облаках и провел в воздухе значительную часть своей жизни, но не так,