Но при всем этом Микулин быстро приобретал не одни только трудовые навыки. Раньше он знал, что такое конструкция машины, теперь же он буквально на себе испытал, что такое технология ее изготовления. И если не учитывать технологию, конструкция окажется мертворожденной.

Дни тянулись монотонной чередой. Но под конец пребывания на заводе ему неожиданно повезло.

Чтобы завоевать рынок для своих моторов, акционерная компания решила выпускать их не только в стационарном варианте, но и в передвижном. Для этой цели обычный тяжелый стационарный мотор, устанавливаемый на многотонном бетонном фундаменте, решили поставить на небольшую плиту, а все это сооружение — на платформу, похожую на телегу, потому что, помимо колес, спереди у нее имелось дышло, в которое впрягали пару здоровенных битюгов, собственно говоря, превращавших стационарный мотор в передвижной. Выпуск новых моторов был широко разрекламирован: ведь они могли работать и на току во время уборки хлеба, и на мельницах, и применяться для привода насосов при поливе.

В день выпуска нового мотора завод не работал и всем мастеровым было приказано собраться в праздничной одежде на площади перед заводскими воротами. Рядом с ними соорудили трибуну. В полдень все собрались. На трибуне во фраках и цилиндрах стояли акционеры вместе с женами. Горели на солнце золотые ризы священника — готовился молебен, а отец-дьякон, громоподобно покашливая, собирался провозгласить многие лета. Фотографы спешно устанавливали свои аппараты. Гремел оркестр, созывая зевак. Все было очень торжественно.

Наконец, растворились заводские ворота и показалась платформа, влекомая битюгами. Под звуки оркестра она выехала на площадь. На платформе, рядом с мотором, стояли двое: рабочий по прозвищу «Старик» и, разумеется, Микулин, который вызвался помочь ему запустить двигатель.

В наступившей тишине прозвучала речь директора завода. Битюгов распрягли и увели, а к мотору приблизился поп с дьяконом и начали молебен. Все обнажили головы. Микулин, морщась от приторного аромата ладана, уже мысленно примерялся, как ловчее крутить маховик, чтобы запустить двигатель.

Но вот молебен кончился, распорядитель махнул рукой, и Микулин вместе со Стариком под игривые звуки польки начал раскручивать тяжелые маховики.

Пах! — выстрелил двигатель и затем снова — пах! И начал пыхтеть ровнее. Маховики раскручивались. В эту минуту Микулин вдруг ощутил удары по пяткам. Взглянув вниз, он с изумлением увидел, что платформа подскакивает все сильнее и сильнее и одновременно начинает двигаться вперед.

С криком: «Прыгай!» — Микулин соскочил со взбунтовавшейся платформы, а та, выставив дышло, как рога, наступала на трибуну. Там началась паника. Господа акционеры и их жены, теряя цилиндры и шляпки, с воплями кинулись кто куда, оркестр растерянно замолк, толпа орала, а платформа продолжала наступать на трибуну, пока не заглох мотор. Конфуз был полный.

Микулин до такой степени был поражен произошедшим, что, придя домой, тут же сел чертить схему мотора, благо он уже своими руками целый месяц собирал его и знал размеры всех основных деталей на память. А потом взялся за его расчет. Он просидел всю ночь. И каково же было удивление, когда к утру он понял, что мотор не сбалансирован. Правда, в стационарном варианте фундамент уравновешивал его. А вот без фундамента мотор начинал «скакать». Чтобы прекратить скачки, надо утяжелить на пару пудов противовесы маховиков.

Шура закончил расчеты, сделал аккуратный эскиз, побрился, надел студенческую форму — до этого он ее в Риге не носил, а ходил одетым как мастеровой — и отправился прямо в заводоуправление.

— Мне нужен господин директор, — сказал он завитой барышне, сидевшей за «Ундервудом».

Войдя в кабинет директора, он протянул листы с расчетами и чертеж. Говорил Шура напористо, сознавая, что если он сию минуту не заинтересует директора, тот сразу же выставит его вон.

— Я знаю, почему вчера платформа сама поехала, как автомобиль. Дело в том, что мотор не уравновешен. Фундамент поглощает колебания двигателя, на платформе, которая в десятки раз легче фундамента, этого не происходит.

— И что же вы предлагаете? — директор явно был ошарашен напором Микулина.

— Очень просто. Привинтить по двухпудовому сухарю на каждый маховик. Вот чертеж.

Посмотрев чертеж, директор приказал вызвать заведующего производством. Когда в кабинет вошел пожилой усатый человек в очках с золотой оправой, директор сказал:

— Вот господин Микулин утверждает, что наши моторы не сбалансированы и предлагает прикрепить дополнительные сухари на маховики. Что вы об этом думаете?

— Я думаю, — ответил тот, зло глядя на Микулина, — что у этого господина студента молоко на губах не обсохло, чтобы давать нам советы.

— И все-таки, Карл Карлыч, — проговорил директор, протягивая микулинский чертеж, — завтра предложение господина Микулина надо попробовать. Оно не сложное.

Идея Шуры полностью себя оправдала. Директор ликовал. Через день праздник повторили, теперь уже все обошлось, хотя господа акционеры то и дело бросали трусливые взгляды на платформу с мотором.

После праздника директор зазвал Шуру в кабинет и вручил ему конверт с деньгами. А затем неожиданно предложил ему должность помощника главного конструктора на заводе. Но был уже конец августа — пора возвращаться в Киев, в институт.

— К сожалению, господин директор, — сказал Шура, внутренне торжествуя и отвешивая изысканнейший поклон, — я вынужден отклонить ваше столь лестное для меня; предложение. — Мне надо возвращаться на учебу в Киевский политехнический институт. Но я был бы вам чрезвычайно обязан, если бы отнеслись туда письмом, характеризующим мою работу.

Директор обещал написать.

А что сделать с деньгами? Копить их Шура не считал нужным. И прежде всего накупил разных подарков тем мастеровым, которые учили его. Часть денег он отдал наиболее нуждающимся многосемейным рабочим, таких в литейном цехе было много.

Отцу он приобрел дорогую золотую оправу для пенсне, а матери — очень красивую шаль. Сто рублей отложил на покупку новой большой лодки, потому что старая от вибрации мотора стала пропускать воду, как решето.

Возвращался Шура домой в отличном настроении. Ехал обратно, разумеется, первым классом. Одно только огорчало Микулина. Он не мог забыть тех завистливых злобных взглядов, которые кидал на него заведующий производством на заводе. Шуре казалось; раз