– Ничего, были бы кости – мясо нарастёт, – успокоила Виктория Игнатьевна.

Имя выбирали недолго: 1965 год был всё ещё космической эпохой – всего четыре года прошло со времени полёта Юрия Гагарина.

– Юра – хорошо ведь? – решил Валентин.

– Да, хорошо сочетается – Юрий коротко, Валентинович длинно, – счастливо согласилась я.

После регистрации малыша между нами разгорелся серьёзный конфликт. В свидетельстве о рождении Валентин в графе «национальность матери» указал, что я «русская».

– Но это неправда!

– Хочешь ребёнку биографию испортить? – негодовал он.

– Почему «испортить»?

– Что ты притворяешься – не знаешь, как к немцам относятся?

Каким всё ещё было отношение к немцам, я знала, портить биографию собственному сыну не хотела, потому спорить не стала, лишь удивилась:

– Как тебе удалось?..

– Уметь надо, – лукаво улыбнулся он.

На вопрос: «Зачем тогда на немке женился – русских полно!» – он промолчал. Проблема национальности прокладывала борозду и в семейных отношениях…

Начались бессонные ночи, хорошо – Валентин помогал. Молока хватало. Оставалось загадкой, почему ребёнок растёт беспокойным.

– Больше на воздухе гуляй, – советовала Виктория Игнатьевна, и я отправлялась с коляской в бор.

Однажды в теплый послеобеденный майский день вышла с Юриком погулять, и явилась большая часть женского коллектива.

– Проведать пришли, это скромный гостинец, – протянула одна из них свёрток, – можно на сокровище взглянуть?

– Почему бы и нет?

– Мало ли – многие сглаза боятся!

– Я не очень в это верю.

– Какой хорошенький! Больше на отца похож.

– Да, в нём много от Валентина, но кудрявый в меня. Посмотрите, какой чубчик пушистый!

– Почему без чепчика?

– Пусть привыкает – тепло!

– Пойдёмте на поляночке посидим, у бора, – предложила Ирина Александровна.

– Пока спит, надо пелёночки постирать, – отказалась я.

– Сходи – постираю, – вышел на крыльцо Валентин.

«Интересно, «симпатия» в городе или дома?» – ревностно подумала я и отказалась: «Начнут судачить – муж, мол, пелёнки стирает!»

– Пусть судачат. Иди – отдохни, – настаивал он, но я решительно заявила, что без него не пойду.

– Ну, что ж, тогда без вас гулять пойдём, – Ирина Александровна сделала жест, приглашая за собой женщин.

Они только было собрались уйти, как из-за угла показалась запыхавшаяся Виктория Игнатьевна.

– В магазин фрукты привезли – за деньгами и авоськой прибежала.

– Откуда сведения? – притормозила шаг Ирина Александровна.

– Позвонили. Ещё только разгружаются. Я займу на тебя очередь, – обратилась она ко мне, – давать ему соки в малых дозах уже можно.

Женщины разбежались – за мешочками, авоськами, деньгами.

– Езжай, постираю, – повторил Валентин, и я покатила.

У магазина начинался галдёж. Пока разгружали и принимали товар, прошло не менее двух часов. И вот уже с пятью килограммами фруктов въехала я с Юрой во двор. Вошла и – оторопела: корыто как стояло с пелёнками, так и стоит!

– Не постирал?!

– Газетами увлёкся. Не заметил, как время пролетело, – и загремел стиральной доской.

– Ребёнок проснётся – во что я его заверну? Ни одной пелёнки! Надеялась, высохнуть уже успели! – ворчала я, занося фрукты.

– Не переживай, в какую-нибудь простынку завернём.

«Не было «симпатии» в очереди… не постирал… – сопоставляла я. – Неужели такой падкий до женщин?» Сердце заныло…

– Отойди – сходи лучше по воду.

«Беда» директора

– В комнате сидеть неохота, – вышла Виктория Игнатьевна и, присаживаясь на крылечко, поинтересовалась. – А сам где?

– За водой пошёл, – нажимала я на доску. – Девчонки ещё в школе?

– Да, в школе.

– Виктория Игнатьевна, когда я в больнице лежала, «симпатия» не заходила?

– Не видела. Она часто в город уезжает.

– К кому?

– К себе домой. У них в городе квартира есть.

– Квартира? В городе? – ударило меня, словно током. – А сын?

– С отцом здесь остаётся.

– Думала, она в магазины уезжает…

– Не думай, – угадала она мои мысли. – Нам тоже квартиру в городе обещают. Скорее бы – не так на виду будем. Надоело от всех прятаться!

– Почему прятаться?

– Здесь каждый докладывает, где пьяным Ивана видел. Посёлок маленький – всё друг про друга знают. Боюсь, как бы новый запой губительным не оказался. А вот и он – лёгок на помине! – и глаза её увлажнились.

– Здра-асьте! – пьяно понеслось с дороги.

– Совсем работу забросил. Пойду постель разбирать, а то заснёт там, где упадёт, – поднялась она.

Их было искренне жаль – ни криков, ни диких сцен никогда не устраивали.

– Видела сейчас Ивана Петровича – в доску пьяный! Учителей позорит, – вышла из соседнего подъезда Ирина Александровна.

– Учитель – не икона, такой, как все. Ну, выпил, и что? – попробовала я защитить директора.

– Просто вы не знаете… Если он пить не перестанет, его уволят. Наслушалась я сейчас разговоров в очереди!

– Мне он нравится – толковый.

– Толковый-то толковый, только толковость эту любовь к «зелёному змию» губит! Всю неделю на работе не был.

– Неделю не был на работе?

– В том то и дело. Уроки даже начал пропускать! Замполит сегодня в школу приходил – доложит, наверное, в отдел образования…

Валентин принёс воды, занялся полосканием пелёнок – я рассказывала новость о директоре.

– Да, спивается, – не удивился он.

Через неделю прибежал на обед и велел мне одеваться.

– Я же в декретном отпуске!

– Ну и что! Там такое затевается!.. Заведующий РайОНО приехал, после обеда совещание начнётся.

Не с кем было оставить Юру, и мы взяли его с собой. На вахте нас не пропустили, и Валентину пришлось проходить одному. Я было уже собралась уходить, как из столовой вышел и заторопился к проходной замполит и дал указание пропустить нас Юрой.

Все: учителя, заведующий РайОНО, замполит, начальник спецчасти – шептались, как в палате с тяжелобольными. Официальную тишину нарушало лишь воркование Юры, листавшего на полу книжки с рисунками.

– Мы собрали вас, – начал заведующий РайОНО, – чтобы сообщить об изменениях в следующем учебном году. Районо вынуждено искать нового директора, а также биолога, историка и литератора, будут выведены супруги Е., так что коллектив обновится наполовину.

– ЛитерАтора? – нарушила я строгий этикет. – А мне куда с ребёнком? Вы же ставку обещали!

– Вы ещё в декретном отпуске, в следующем году получите часы русского языка и литературы.

– Выходит, в этом году спас меня декретный, а в следующем?.. Хотелось бы вообще-то знать, за что в таких школах увольняют. Может случиться, что стараешься, работаешь, глядь – а тебя увольняют?

– Не может, – поднялся замполит. – В первую очередь увольняют за связь с осуждёнными – кто чай проносит, кто письма, деньги, а кто и спиртное. Предупреждаю: во избежание неприятностей не связывайтесь!