— Говорят, сегодня придет сама Прядильщица Снов, — в ее глазах вспыхнули крошечные искорки.

По спине Али пробежали мурашки. Она вспомнила свой первый визит сюда — как дрожала от страха, глядя на этих прекрасных, но таких чужих существ. Теперь они стали ей роднее, чем люди в реальном мире. Роднее, чем мама, вечно обесценивающая ее проблемы. Роднее, чем одноклассники и их издёвки.

«Забавно».

— Это большая честь, да? — спросила Аля, содрогнувшись от потусторонней мелодичности и в собственном голосе: раньше она не замечала этого изменения.

Роза, хрупкая блондинка в платье цвета первого снега, с которой Аля познакомилась на балу, наклонилась вперед. Её бледно-голубые глаза напоминали осколки льда, но взгляд согревал. От нее исходил аромат древней библиотеки — пыльный, сладковатый, с нотками старого пергамента.

— Огромная честь, — прошептала Роза, нервно перебирая пальцами край скатерти. — Она так редко появляется на наших собраниях. Обычно Прядильщица занята своим искусством — плетет нити снов, создает нашу реальность.

Аля взглянула на свои руки — тонкие, с изящными пальцами и аккуратными ногтями, покрытыми лаком цвета жемчуга, и мягкими светящимися узорами из лунных красок, которые ей несколько ночей назад нарисовал Ноктюрн — узоры снова проявились, как только она опять перенеслась в дворец, и здесь это не показалось ей странным.

Она сжала кулаки, но даже в этом движении не осталось ни капли привычного напряжения — только плавная, отточенная грация.

— Я так счастлива быть здесь, с вами, — голос Али дрогнул. — В реальном мире я никогда… — она замолчала, проглотив комок в горле.

«Никогда не сидела за общим столом. Никогда не смеялась вместе со всеми. Только пряталась в тени, как забитый зверек».

— Все мы были одиноки там, — Астра словно прочитала ее мысли. Ее пальцы снова коснулись Алиной руки, на этот раз сильнее, почти болезненно. — Все мы искали место, где сможем быть собой. Настоящими собой.

Аля подняла глаза и увидела свое отражение в хрустальном бокале — идеальные черты лица, высокие скулы, губы, полные и ровные, без трещин и шелушения.

— Разве это настоящая я? — голос прозвучал неуверенно даже в этом совершенном теле.

Роза внезапно сжала её руку так сильно, что костяшки пальцев хрустнули под этим ледяным давлением. Боль пронзила запястье острой иглой, но через секунду исчезла — будто её нервные окончания уже начали перестраиваться под новые, совершенные параметры. Глаза блондинки потемнели, зрачки расширились и поглотили бледно-голубую радужку, пока не стали двумя бездонными колодцами.

— А кто сказал, что твоя настоящая сущность — та, уродливая оболочка? — голос Розы зазвенел, как разбитый хрусталь, губы растянулись в улыбке, но уголки рта оставались неестественно неподвижными, будто приклеенными. — Может, настоящая ты — именно эта, прекрасная? А тот мир просто исказил тебя, запер твою душу в теле, которое тебя недостойно?

Аля машинально осмотрела свои руки — гладкие, безупречные. Сжала пальцы, ожидая привычного приступа тошноты при воспоминаниях о своём старом теле, но вместо этого ощутила лишь лёгкое головокружение.

«Разве это плохо — забыть?» — пронеслось в голове.

«Зачем думать о том, болезненном мире, когда я здесь, в месте, где все совершенно?»

— А помните, как Александра впервые появилась здесь? — смех Астры рассыпался по залу стеклянными бусинами. — Такая растерянная, испуганная бедняжка!

— Я думала, вы все призраки, — пробормотала Аля, заставляя себя улыбнуться.

В ответ раздался хор смеха — идеально синхронизированного, будто запрограммированного. Звук обволакивал, как тёплая вода, смывал последние сомнения.

Как же приятно было смеяться вместе, а не сжиматься под градом насмешек. Как легко дышать, зная, что твоё дыхание не заставит кого-то брезгливо морщиться.

Она окинула взглядом зал. Своды терялись где-то в вышине, растворяясь в серебристой дымке, которая пульсировала в такт невидимой музыке. Стены то расширялись, то сжимались, и с каждым движением на их поверхности расцветали новые узоры: то морозные кристаллы, то переплетения виноградных лоз.

За столом из черного стекла сидели существа неестественной красоты. Их кожа переливалась перламутром, словно внутренняя поверхность раковины, а глаза светились изнутри — у одних холодным лунным светом, у других тлеющим огнем далеких звезд. Они двигались с плавной грацией, одновременно восхитительной и неправильной. Слишком плавной. Как если бы кто-то взял обычные человеческие движения и отполировал их до глянцевого блеска, убрав все случайные, живые неровности.

Аля провела ладонью по скатерти — белоснежной, но странно холодной на ощупь. От её пальцев на ткани остались едва заметные влажные следы, но тут же исчезли, будто впитались.

От вида местных блюд у Али перехватило дыхание. Фрукты светились изнутри маленькими лунами, внутри прозрачных конфет кружились созвездия, а в хрустальных кубках плескалась жидкость цвета расплавленного золота. Ягоды напоминали рубины, но с серебристой мякотью. Сквозь пирожные, увенчанные взбитыми сливками, просвечивали краски.

Аля вдохнула головокружительные ароматы — сладость меда, свежесть утреннего воздуха после грозы, терпкость спелых виноградин, пряность корицы, горечь темного шоколада. Затем потянулась к персику, но в последний момент отдернула руку. В груди что-то затрепетало неприятное предчувствие.

— Что такое, Александра? — голос Розы прозвучал прямо у нее за спиной и заставил вздрогнуть. Подруга наклонилась ближе, и Аля почувствовала, как холодное дыхание касается ее шеи. — Не хочешь попробовать?

Глаза Розы казались слишком голубыми. Слишком. Вблизи можно было разглядеть крошечные трещинки.

— Я… не знаю, можно ли, — призналась Аля, чувствуя, как под взглядом Розы ее новая, совершенная кожа покрывается мурашками. — Вы все такие… эфемерные. И еда тоже. А я…

Астра, сидевшая слева, залилась своим хрустальным смехом.

— Дорогая, ты просто еще не до конца перешла на нашу сторону, — ее пальцы, коснувшиеся Алиной руки, оказались удивительно тяжелыми, будто сделанными из влажного песка. — Когда придет время, ты сможешь есть все, что захочешь. И это будет в тысячу раз вкуснее, чем в твоем мире.

— И никогда не будешь поправляться, — в голосе Розы прозвучали металлические нотки.

Аля заставила себя рассмеяться, но смех застрял в горле. Даже здесь, в этом идеальном теле, она вдруг почувствовала знакомую зажатость в груди — ту самую, что испытывала каждый раз, когда в реальном мире подходила к зеркалу.

— Тише всем! — голос девушки в голубом платье разрезал воздух, как лезвие по шёлку. Её кристаллический смех, ещё секунду назад звучавший так беззаботно, оборвался на высокой ноте. Аля узнала её — эта блондинка встретила её в первый день в комнате с диваном и псише. Безымянная девушка с глазами цвета зимнего неба и улыбкой, от которой стыла кровь в жилах.

Мгновенная