И сквозь этот хаос, сквозь шепот зеркал и голосов призрачных друзей, она услышала его — тихий, но настойчивый голос Ноктюрна:

— Аля!

«Не Александра. Аля. Он назвал меня так».

Она обернулась, пытаясь увидеть его среди моря зеркал, но видела только свои отражения, которые требовали все громче, все настойчивее:

— Останься! Останься! Останься!

— Сегодня, — выкрикнула Аля, не понимая, откуда пришли эти слова, словно кто-то говорил ее устами. — На мосту. Обещаю!

— Аля! — снова позвал Ноктюрн, и его голос был полон боли и отчаяния.

* * *

Звон будильника ворвался в сознание Али, разрывая сон. Она подскочила на кровати, задыхаясь; сердце едва не выпрыгивало из груди.

Комната плыла перед глазами, контуры предметов расплывались, звуки доносились как сквозь вату.

Мама стояла в дверях, недовольно поджав губы.

— Аля, ты опять проспала! — в ее голосе звучало раздражение. — Уже третий раз на этой неделе. Что с тобой происходит?

Аля смотрела на маму, не понимая, как она может вести себя так, будто ничего не случилось. Будто Полина не исчезла из реальности. Будто Аля не провалилась в кошмар, где ее реальное «я» становится все более размытым, а идеальный образ из снов — все более настойчивым. Будто она не пыталась покончить собой, спрыгнув с моста.

«Мост. Я пообещала».

Алю всю окатило холодом, как от ледяного душа, но она попыталась сделать вид, что всё хорошо.

— Я… я плохо спала, — пробормотала она, спуская ноги с кровати. Голова кружилась, во рту пересохло.

— У тебя пятнадцать минут, чтобы собраться, — отрезала мама. — Я не хочу каждый день выслушивать от классной, что ты опаздываешь!

Она ушла, оставив Алю в полумраке комнаты. Пятнадцать минут до очередного дня в школьном аду. Пятнадцать минут до насмешек, издевательств, презрительных взглядов. Пятнадцать минут до реальности, которая хуже любого кошмара.

Аля механически натянула школьные брюки и блузу, расчесала спутанные волосы. Все движения давались с трудом, словно тело сопротивлялось возвращению в ненавистный мир. «На мосту. Обещаю». Эти слова пульсировали в голове зловещей навязчивой мелодией.

* * *

Аля вошла в школьный коридор с первым звонком. Такие же опаздывающие, как она, ученики спешили в классы, но, стоило ей пройти мимо, разговоры тут же стихали, а затем возобновлялись с новой силой — уже о ней.

— Это она, — услышала Аля чей-то громкий шепот. — Воровка. Та самая.

— Точно, я видела видео. Прикинь, она даже не отрицала.

— Говорят, у нее в сумке нашли кучу краденых вещей.

— Я слышала, она еще и бредит. Рассказывает о несуществующих людях.

Слова вонзались ледяными иглами в кожу, проникали в кровь, вызывая холод во всём теле. Воздух в коридоре становился густым, с каждым вдохом становилось труднее дышать. Плитка под ногами пульсировала, искажалась и растекалась, как в зеркальном лабиринте. Аля опустила голову, избегая смотреть по сторонам; её щёки пылали.

«Что за видео? О чём они говорят? Что происходит?»

Пальцы до боли сжали лямку рюкзака — единственный якорь в ускользающей реальности. Даже школьные запахи — столовой, дешёвых духов и пота — превратились в тошнотворную волну.

Учительница ещё не пришла, и прямо около класса Аля сразу натолкнулась на Лизу. Из-за низкого роста и аккуратных каштановых косичек она выглядела почти ангелом, спустившимся с небес, но в глазах таилось что-то жёсткое, металлическое. В руках она держала дорогой смартфон в блестящем чехле.

— О, вот и наша звезда! — воскликнула она, увидев Алю. Её звонкий и мелодичный голос эхом отразился от стен коридора, привлекая внимание окружающих. — Смотри, какая популярность! Уже пять тысяч просмотров!

Она протянула телефон, и Аля увидела на экране саму себя. Видео было снято вчера, когда она выбежала из класса после инцидента с якобы украденным шарфом. Картинка немного дрожала — снимали явно на ходу, тайком. Камера следовала за ней, фиксируя каждое неловкое движение: как она идёт по коридору, сутулясь, неуклюже переставляя ноги, как её рыжие волосы спутанной копной закрывают лицо.

А потом — самое страшное. Вот она останавливается у окна и шепчет что-то, обращаясь к пустоте. Обрывки фраз, отчаянных, умоляющих:

«Полина, я помню тебя… Но почему они забыли?»

Закадровый голос Лизы комментировал происходящее с притворным сочувствием, от которого веяло ледяным презрением:

— Наша школьная психопатка. Разговаривает с воображаемыми друзьями и ворует вещи. Совсем крыша поехала.

Грудь Али сдавило невидимыми тисками. Острый спазм прошёл от солнечного сплетения к горлу, перехватывая дыхание. Земля едва не ушла из-под ног, а стены коридора пульсировали в такт ударам сердца.

Это — ещё хуже, чем травля Полины.

Полина была стервозной, но предсказуемой. Она всегда действовала прямолинейно: грубые слова в лицо, издёвки и сарказм, публичные насмешки над весом. Нападала в лоб, как разъярённый бык.

Лиза же — другая. Тихая, незаметная, она всегда оставалась в тени Полины. Но внутри неё скрывалась настоящая тьма — холодная, расчётливая, безжалостная. Тьма не из вспышек гнева и мгновенной жестокости, а из терпеливого выжидания, планирования, наслаждения чужими страданиями. И теперь эта тьма обрушилась на Алю всей своей силой.

— Пять тысяч людей увидели, какая ты на самом деле, — прошептала Лиза ей на ухо, наклонившись так близко, что Аля почувствовала аромат её приторно-сладких духов и холодное змеиное дыхание. — И это только начало.

За спиной Лизы собралась небольшая группа — три девочки и два парня из классов помладше, все с телефонами наготове. Они смотрели на неё, как на странный экспонат — с любопытством, смешанным с брезгливостью.

Аля хотела ответить, закричать, что всё это ложь, что Полина существовала, что она не воровка. Что она не сумасшедшая. Что весь этот мир сошёл с ума, а не она. Но слова застряли в горле. Реальность снова начала расплываться перед глазами, звуки стали приглушёнными, будто сквозь толщу воды, а цвета — слишком яркими, почти ядовитыми.

Холодный пот выступил на лбу, между лопатками. Виски сдавило, словно обручем. В голове пульсировала единственная мысль.

«Бежать, бежать, бежать».

А потом, сквозь рябь искажённой реальности, она увидела Романа.

Он сидел на своём привычном месте на последней парты, безучастно глядя в окно. Солнечный свет, льющийся через стекло, создавал вокруг него почти нереальное сияние, словно он был пришельцем из другого мира. Или ангелом. Или демоном.

«Он всё помнил. Он знал правду о Полине. Но не вмешивался. Почему?»

И вдруг, как вспышка, в памяти Али всплыли слова из сна.

Слова, произнесённые серебристым голосом её идеального отражения:

«На мосту. Обещаю».

— Что застыла, психопатка? — Лиза помахала рукой