Вера сделала несколько шагов, прислушиваясь к звукам и стараясь угадать, где подружки. По их быстрым шагам она поняла, что те передвигаются перебежками. Постоянно останавливаются, чтобы Вера не определила, где они. Так-так… Вера вытянула руки. Тут Лида пискнула прямо у неё перед носом и сорвалась с места. Куда? Тут слева захрустели, видимо, под ногами Мани, мелкие камушки. Вера развернулась и схватила воздух – никого. Снова прислушалась. Посмотреть бы… Но под сложенным в несколько слоёв платком чернела темнота. «А как Мэйся лежала там, во рву, в закрытыми глазами? Ей тоже было темно. И холодно». Тут прохладный ветер донёс до Веры сладкий запах. Конфеты! Вера тут же шагнула в ту сторону и – оп! – схватила в охапку Маню.

– Ты подсматривала! – надулась та.

– Нет! Я честно играю. Я по запаху узнала, где ты.

Подбежала Лида.

– Вас немцы конфетами угощают? Всю неделю?

Девочки знали, что столько немцы были в Манином доме на постое.

– И галетами, – хвастливо кивнула та. – Хрустящими.

– Вот бы мне печенья, – грустно вздохнула Лида.

Маня смутилась.

– Я в другой раз и вам принесу. Обязательно. – Она взяла у Веры платок. – Теперь мне ловить?

Завязав глаза, Маня быстро схватила Лиду, пока та ещё не успела далеко отбежать. А вот Лида так и не смогла никого поймать, сколько ни бегала. В конце концов Вера поддалась ей. Снова повязала себе на глаза платок. Но с высоты донёсся гул самолёта.

Маня ахнула.

– Слышите?

– Убегаем! – крикнула Лида.

Вера стянула платок и, повернувшись к дому, увидела маму, которая писала мелом на воротах. Вдруг она оглянулась и махнула: скорей!

Забегая, Вера прочитала страшное слово «ТИФ».

Уже из дома они слышали, как гул самолёта удалялся.

– Мамочка, – будто не своим голосом заговорила Вера. – А что, Толя умрёт?

– Тьфу ты! Верка! Чего ты такое говоришь? Это ж я написала, чтобы немцы у нас не останавливались. Испугаются тифа, глядишь – и мимо пройдут. А если что, так мы не обманывали – вот он лежит. – Мама с сочувствием посмотрела на Толю.

Вера немного помолчала, а потом жалостливо сказала:

– У Лиды вон на постое стоят – сладостями угощают.

Мама строго глянула на неё.

– Не надо нам в доме немцев. Верка! Ты что, тоже, что ли, захворала? – Она пощупала лоб дочери. – Нет, здорова. Так чего же ерунду мелешь? Иди лучше пол подмети.

Не тиф

Немцы действительно стали обходить двор Лапенковых стороной. Даже за молоком и яйцами не являлись. Пока однажды напротив не остановилась немецкая машина с красным крестом на обтянутом брезентом кузове.

Выйдя из дома с восходом, чтобы подоить Зорьку, Вера заметила эту машину и стала смотреть. Приехавшие – в нарукавных повязках с крестами, не фашистскими чёрными, а красными, – суетились. Другие немцы, без повязок, шатаясь, подходили к машине. Кого-то приносили на носилках, кого-то подводили на костылях. Санитары суетились, что-то отрывисто кричали друг другу, а потом затихали, осматривая и перевязывая раненых.

Война шла уже почти год. Долгий год. Её взрывы и гул каждый раз пугали, но стали привычными. Вера и раньше понимала, что за этими страшными звуками следуют боль и кровь. Но теперь увидела это сама.

Ненависть к фашистам и сочувствие человеческому страданию – она только собиралась их сопоставить, взвесить, обдумать, как мама скрипнула дверью.

Муська, Мурка и Бася выбежали друг за другом и начали тереться о Верины ноги.

– Что стоишь глазеешь? – беспокойно спросила мама. – Подоила – беги домой.

Только тут Вера вспомнила о молоке. Вот почему кошки так ластятся!

– Мамочка, я сейчас. – И с ведром побежала к Зорьке.

Когда Вера вернулась, мама уже вынимала из кипятка картошку в мундире, которую они ночью выкопали на бросовом колхозном поле. Облила холодной водой, почистила от кожуры и потолкла. Затем присыпала мукой и обжарила. Неприятно-сладковатая лепёшка, которую Вера ела с зажатым носом, чтобы та не полезла обратно, быстро утолила голод. И вместо того чтобы думать о раненых, Вера пошла читать Толе учебник по родной литературе. Может, так быстрее выздоровеет.

Но не успела она перевернуть страницу, как в дверь постучали.

Немец с красным крестом на рукаве вошёл со словами:

– Цвай, драй яйко.

А потом глянул в угол, где лежал Толя, и спросил у мамы:

– Зон кранк?

Это означало: «Сын болен?»

– Который день жар у него, – вздохнула мама.

Немец направился к постели. Вера с учебником отошла в сторону. Незваный гость принялся осматривать Толю. Разглядывал горло, прикладывал пальцы к спине и легонько постукивал по ним.

Поймав мамин взгляд, Вера поняла: она боится, что их обман вот-вот будет раскрыт.

– Матко, нихт тюфус, – в ту же секунду сказал немец. Но не по-злому, а будто приободряя.

И на ломаном русском попросил маму отправить с ним дочь – передать с ней таблетки для больного.

Подойдя к машине, Вера остановилась. Немец залез в кузов, откуда скоро появился с пачкой таблеток. Показывая буквально на пальцах, объяснил: три раза в день – утром, в обед и вечером. Три дня. Потом придёт и послушает.

Он достал одну таблетку из пачки, положил в рот и запил водой. «Чтобы я была уверена, что таблетки – не отрава», – сообразила Вера и взяла лекарство. Но немец жестом попросил её задержаться.

Из кузова он вытащил пачку галет и железную банку. Галеты сразу передал Вере, а банку показал, как открыть: палец в колечко и вбок.

Вера кивнула, взяла всё и побежала домой.

В баночке оказались розовые, нарезанные один к одному листочки ветчины. Девочка не заметила, как от целой банки осталось меньше половины. Она глянула на болеющего брата, вздохнула и понесла ветчину ему.

– Деточка! – всплеснула руками мама, увидев, что Вера несёт полупустую банку. – Нужно же было по маленькому кусочку. С бульбой. Я ж так на тебя не наберусь!

Она забрала у дочери банку и достала её снова только к обеду. Вера уже своё съела, даже больше, но мама выложила в тарелку по ветчинному листочку на каждого: четыре кусочка.

– Галеты будем вечером, – предугадала она Верин вопрос.

Прибрав после еды со стола, мама пошла шарить по гнёздам и, отыскав семь яиц, велела Вере отнести их врачу – в благодарность.

– Все? – удивилась Вера.

– Он с утра не взял те, за какими приходил. Толю посмотрел, таблетки вон передал. Глядишь, Толя и оклемается, – объяснила мама.

Прибежав к машине, Вера вежливо позвала:

– Пан! Мама яйки тебе передала.

Но из кузова никто не