Лицо Уайли вытянулось, он поморщился:

– Мне очень неприятно это слышать, Дарси. Си-Ди иногда забывает, что мы не в зале суда. Я с ней поговорю. Хорошо?

Я кивнула, хотя подозревала, что ничего он не сделает. Очаровывать – его ремесло, а ремесло его юристки – следить, чтобы колесики крутились как надо.

Он вошел в дом, жестом приглашая нас за собой, распахнул дверь шире, улыбнулся мне:

– Дарси, входите, прошу вас! Я уверен, что вы устали. И я хочу знать, что там произошло в этой гостинице. И может, кто-то из вас объяснит, почему мне в следующем месяце придется выступать на каком-то корпоративе? И еще вас надо накормить. Прия готовит пенне. И вы как раз успели на «Аквариум»!

Я мало что поняла из его монолога, но спросить – или, набравшись храбрости, поведать, что ничего этого я делать не буду, потому что прямо сейчас уезжаю, – не успела, потому что тут мимо просвистела рыже-белая пуля, зацепив мне ногу. Крошечный песик несся быстрее любой собаки, даже отдельных лап было не различить. Три ступени он преодолел одним прыжком, будто бы зависнув в воздухе, плюхнулся на газон и припустил дальше.

– Да мать твою так… Энди! – заорал Уайли Сэндерс.

Расселл бросил рюкзак и помчался за песиком; я, помедлив полсекунды, тоже бросила свою сумочку и рванула следом.

Далеко мы не убежали – Расселл настиг Энди. Подхватил на руки, понес обратно к дому.

Я думала, что песик будет биться и вырываться – ведь он так хотел на улицу, – но он вовсю закрутил обрубком хвоста и попытался лизнуть Расселла в щеку.

Песик был маленький, килограммов пять весом, с курчавой рыже-белой шерсткой и черным носом. Уши у него болтались, но он, похоже, умел их ставить торчком – как вот сделал сейчас, умильно глядя на Расселла и явно интересуясь, почему ему до сих пор не чешут пузико. Короче, он был невозможно милый.

Я повернулась и зашагала обратно к дому – и только тут заметила, что Уайли ушел, а моя сумочка и рюкзак Расселла испарились. Я все еще не могла понять, почему в этом доме постоянно куда-то пропадают мои вещи.

Расселл шагнул внутрь, поманил меня следом.

– Закрой дверь. – Он кивнул на песика. – А то опять сбежит.

– Хорошо.

Голос у Расселла был отрывистый, натянутый. Я попыталась напомнить себе, что и сама собиралась с ним разговаривать точно так же, а значит, не мне на него обижаться.

Расселл отпустил Энди, только когда я закрыла дверь. Песик встряхнулся всем телом и затрусил прочь.

Расселл взглянул на меня, нахмурился:

– Порядок?

– Угу, – ответила я, широко раскрытыми глазами разглядывая все вокруг. Пыталась притворяться безразличной, но мне это явно не удавалось.

Мы стояли в вестибюле дома Уайли Сэндерса. Но в то время как в нашей с папой прихожей – если вообще можно так ее назвать – просто снимали обувь, оставляли сумки, ключи и верхнюю одежду, здесь все было совсем иначе. Невероятно высокий потолок – чтобы его разглядеть, пришлось почти до упора запрокинуть голову. Однако смотрела я не туда.

А на картины.

Напротив висела работа Пикассо. Пикассо. Просто на стене, даже не под стеклом, холст в деревянной раме. Я автоматически перевела взгляд чуть в сторону – где там белая этикетка, на которой написаны название и дата создания картины, но ее там, понятное дело, не оказалось. Потому что это же частный дом. С немыслимо высокого потолка свисал мобиль, он медленно вращался то в одну, то в другую сторону. Я раньше видела такие в музеях, хотя и не знала имени их создателя. Но сложнее всего оказалось оторвать глаза не от мобиля и не от Пикассо. А от портрета прямо передо мной.

Вряд ли мне полагалось знать имя художника, хотя портрет висел рядом с картиной, очень похожей на работу Кьянде Уайли. Написан он был маслом и имел огромные размеры – под два метра. Картины такого типа я видела на обложках старых научно-фантастических романов в мягкой обложке. Уайли Сэндерс был изображен в полный рост на какой-то пустынной планете – во всяком случае за спиной у него имелись одно солнце и три луны. Над головой он победоносно воздел меч, длинные волосы развевались на ветру. К его намасленному торсу прижималась молодая блондинка в бикини по пустынной моде, а на заднем плане уходил ввысь космический корабль.

– Да, – сказал Расселл, проследив за направлением моего взгляда. – Вот именно. Это моя мачеха заказала. Теперь уже бывшая мачеха. – Он пожал плечами. – Ну, мы как-то привыкли.

– А. – Я заставила себя отвести глаза, хотя это оказалось непросто. Обвела вестибюль взглядом, нигде не увидела своей сумочки, не говоря уж о дорожной сумке и палатке. Мне решительно не хотелось ничего просить у Расселла, даже ответов на вопросы, но выбора, похоже, не было. Я сложила руки, набрала воздуха в грудь: – Ты знаешь, где мои вещи?

– Без понятия. Где-то внутри. – Голос его все еще звучал холодно, даже замороженно. Он качнул головой. – Пойду попробую поискать. – Он ушел вглубь дома, оставив меня в одиночестве.

Я так и не поняла – мне ждать, когда Расселл вернется? Или идти за ним следом? Я что, должна бродить по дому рок-звезды? Но мне нужно было найти свои вещи, а другого способа это сделать я не видела.

«Не переживай. – Голос Диди звучал необычно мягко. – Все почти закончилось. Сейчас заберешь шмотки и уедешь».

Я расправила плечи и пошла в соседнюю комнату. Впрочем, слово «комната» здесь не очень подходило: по сути, речь шла обо всем первом этаже дома, где не было ни стен, ни дверей. Кухня – огромная, с двумя островками, однако холодильника не видно – плавно перетекала в столовую зону, а та превращалась в огромный домашний кинотеатр. В кинотеатре имелся камин, куча стульев, кофейный стол, а вдоль стен тянулся огромный пухлый диван.

Здесь на стенах тоже висели замечательные картины, но были также и семейные фотографии, портреты, спонтанные снимки и полароиды – и это рядом с работами Ротко.

Я увидела Расселла – он стоял у стены и разговаривал с темноволосой женщиной лет двадцати с лишним с айпэдом в руке. А еще – много же народу в этом доме! – за массивным обеденным столом, расположенным перед панорамным окном во всю стену, сидела довольно большая компания. За раздвижными дверями виднелся задний двор и огромный бассейн, светившийся неярким светом.

У стола собралось человек восемь, и Уайли Сэндерс в их числе, и почти все они говорили одновременно, смеялись, орали, голоса звучали внахлест. Дело шло к одиннадцати вечера – почему они здесь? Кто такие? Что происходит?

Женщина с айпэдом направилась в мою сторону, я тут же двинулась ей навстречу.

– Привет… вы не знаете, где мои вещи?

Она приподняла бровь, и тут я осознала, что вопрос прозвучал глупее некуда.

– Э-э… я Дарси, – пояснила я, и в ее глазах мелькнуло понимание. – Куда Кендрик и Белла отнесли мои вещи?

Она кивнула:

– Расселл у меня то же самое спрашивал.

Я увидела, что Расселл уселся вместе с остальными за стол. Женщина снова кивнула мне:

– Пойду поищу. Вы будете ужинать?

– Нет… – начала было я, но она уже прошла в кухню.

Я двинулась было следом, но путь мне преградил пони. Через секунду я сообразила, что никакой это не пони. Но близко к тому – пятнистый датский дог со стоячими ушами. Светло-серый, а пятна черные. Просто огромный – голова выше моей талии – он шел ко мне, склонив ее набок, а я стояла и моргала, пытаясь осмыслить, откуда взялся этот великан.

– А, да! – крикнула женщина с айпэдом, оглядываясь на меня из кухни. – Это Малыш.

– Малыш?

– Дарси? – Я увидела, что Уайли Сэндерс идет от стола в кухню. Он с улыбкой подозвал меня к себе. – Знакомьтесь!

– Это… – ответила я, пытаясь свыкнуться с мыслью, что сам Уайли Сэндерс знает мое имя. – Мне бы