Пятый час тренировок Баддабамба ежедневно посвящал силовым упражнениям. Паула таскала брёвна и поднимала валуны, сгибала молодые пальмы, наклоняя их за листья вниз, и держала у земли так долго, как только могла. Она катала по полянке камень – сначала в одну сторону, затем в другую, и так несколько раз. Фух! Паула чувствовала, как крепнут её мышцы.

Каждый день с одиннадцати до двенадцати утра, как и обещал Баддабамба, они тренировались включать спокойствие. Паула сидела напротив гориллы на лужайке, закрыв глаза, и «вдыхала спокойствие», «вслушивалась в спокойствие», «терпела спокойствие». Самое лёгкое упражнение. Просто расслабление. С одной стороны, в этот час можно помечтать, погрузившись в собственные мысли, представлять всякое разное. С другой стороны, она замечала, как с каждым днём всё больше проникается спокойствием Баддабамбы, древним спокойствием гориллы. Казалось, что Баддабамба ежедневно дарит ей кусочек собственной силы и безмятежности.

В полдень кукушки Хроноса неизменно давали один и тот же концерт. Последний час, с двенадцати до тринадцати, Паула занималась лазанием. Карабкалась по одному и тому же дереву.

– Лазая, ты не только закалишь даже самые маленькие мышцы, – поучал Баддабамба. – Перед тобой откроется прекрасный вид на остров! Добравшись до верхушки дерева, ты его увидишь, увидишь, насколько он велик, увидишь море и небеса. Разве не чудесно?

– У меня никогда не получится! – сетовала Паула.

– Это не то, что мне хочется услышать, Паула, – строго говорил Баддабамба.

Паула кивала. вздыхала и снова лезла на дерево. С каждым днём она забиралась немного выше. Через полчаса Баддабамба громко свистел, и она спускалась. Спустя четыре месяца тренировок ей почти удалось добраться до верхушки, но всё же не до самого конца.

Всё, чему учил Паулу Баддабамба, всё, что он делал и говорил, мгновенно пускало в ней корни. Когда что-то получалось особенно хорошо, Баддабамба улыбался, будто гордый отец. Если Пауле не давался боевой приём, помогал двумя-тремя словами, жестами и ангельским терпением. Ни разу за четыре месяца он не вышел из себя. Паула оказалась прекрасной ученицей, схватывающей на лету и отличающейся несравненным рвением. Нередко сияющий Баддабамба довольно (даже немного восхищённо!) скрещивал руки на груди, кивая с одобрением. В обед он отводил девочку к Кариссиме. Они шли рядом, и Паула брала гориллу за руку, светясь от счастья, что нашла такого друга.

Она привыкла самостоятельно готовить обед у Бабушки джунглей. Обычно он состоял из остатков ужина. На протяжении всех четырёх месяцев самая умная бабушка в мире, погружённая в свои исследования и вопросы, забывала обо всём на свете – даже об обеде! – и болтала без умолку. Пока Паула ела, она слушала, чувствуя, что с каждым днём понимает всё больше из рассказов Кариссимы. Иногда у Кариссимы целых два часа уходило на рассуждения и размышления об одном единственном предложении из книги. Она крутила и вертела его, рассматривала со всех сторон, чуть ли не пробовала на зуб, не отступаясь, пока, наконец, не подбиралась к ответу. «Ура! – кричала Бабушка джунглей. – Вот и решение!» Паула тоже радовалась: ведь чувство, когда после долгих раздумий понимаешь что-нибудь очень непонятное, возносит на седьмое небо! Ночью, лёжа на кровати Баддабамбы, она часто думала о том, что услышала от Кариссимы. Особенно ей нравилось «грызть» вопросы без ответа, которых всегда было предостаточно.

Время с Анной Беллой напоминало ежедневную деньрожденскую вечеринку! Всё можно! Паула танцевала, лопала разные вкусности, пила колу, хрюкала и рыгала, закидывала ноги на стол, учась по-свински отрываться и ловить момент. Она дурачилась с Анной Беллой, подбрасывала над головой конфетти из коробки – в общем, веселилась на всю катушку. С Анной Беллой никогда не было скучно!

Да! Четыре месяца на Хроносе были наполнены счастьем. Каждый день проходил точно так же, как предыдущий – начинался в шесть утра с плавания и кончался в девять часов вечера, когда Паула ложилась спать. Каждый день следовал ритму Бабушки джунглей.

– Каждый день проходит одинаково, – ещё в самом начале сказала Пауле Кариссима. – Здесь, на Хроносе, каждый день проникаешься силой повторения, структуры и рутины. Это делает тебя сильнее и внешне, и внутренне.

Паула не замечала, как бежит время, – такое оно было чудесное, насыщенное и фееричное.

13

Экстренное торможение времени

Размеренное однообразие жизни Паулы нарушило только одно событие. Это случилось спустя три недели, как она очутилась на острове. В половину седьмого четверо друзей, как всегда, сидели за столом, ужиная и болтая.

– Ты с нами уже три недели! – воскликнула самая любящая бабушка в мире. – Посмотри-ка, какие ты мускулы успела нарастить!

– И загореть! – подхватила Анна Белла.

– И вытянуться на несколько сантиметров, – добавил Баддабамба.

– Неудивительно! Здесь ведь такая вкусная еда! – ответила Паула.

Вдруг остров сотряс мощный толчок. И затем раздался визг и скрежет, как если бы кто-то ударил по гигантским тормозам. Паула сразу поняла: резкое торможение! Однажды она уже испытывала нечто подобное. Два года назад, в машине. Мама была за рулём, сама Паула – на заднем сиденье между братьями, а папа устроился в пассажирском кресле спереди. Внезапно мама вдавила педаль тормоза – по дороге ковылял маленький ребёнок. Мама заметила его не сразу. Машина остановилась в считанных сантиметрах от малыша. Мама в ужасе закричала. А Паулу от толчка со всей силы швырнуло вперёд на ремне безопасности. Не будь она пристёгнута – с треском вылетела бы через лобовое стекло на дорогу прямо к ребёнку. Но ремень её удержал. К счастью.

На острове Хронос её настигло похожее ощущение. Только это было торможение не автомобиля, а времени! Оно будто остановилось. Замерло между этим мгновением и следующим. Паула застряла Здесь и Сейчас. Вместо ремня её удерживали сети секунд. Она не могла пошевелиться, увязнув в моменте. Словно окаменела. Она как раз положила в рот кусочек яичницы. Сейчас прямо перед губами в воздухе висела пустая вилка. Вилка оставалась на месте, как и сжимавшая её рука Паулы. Но Пауле не удавалось двинуть ни рукой, ни вилкой. Друзья Паулы тоже застыли в