Калика пошла середочкой.

Стали рубить, колоть, конем топтать,

А каликушка костылем разить,

Прибили они всю силу неверную,

Кого прибили, кого в полон взяли́.

Отпустил Илья Муромец полон татарскиий,

Говорил им таковы слова:

«Вы поедьте ныне по своим местам,

Вы чините везде такову славу,

Что святая Русь не пуста стоит,

На святой Руси есть сильные, могучие богатыри».

Возвращались богатыри во славный Киев-град,

Скакали через стену городовую,

Говорили они князю Владимиру:

«Ай же ты, Владимир Красно Солнышко!

«Мы прибили силу всю неверную».

И заводил Владимир-князь великий пир,

Чествовал он русских могучих богатырей.

Пир идет ни много ни мало – трое суточек.

И уехал Илья Муромец из Киева,

Давно он не бывал в Муроме, в селе Карачарове,

Не видал батюшки с матушкой,

Не видал своей молодой жены Савишны.

Победа над войском Тугарина

Старина пятьдесят третья. На Киев идет войско загорского Тугарина Змеевича. Илья Муромец в отлучке. Вместо него вступает в сражение его жена Савишна.

На ту пору, на то время

Поднималась на Киев еще невзгодушка,

Поднимался Тугарин Змеевич Загорскиий.

Как было тут у князя Владимира,

Князья-бояре собиралися,

Собиралися еще на почестный пир,

И молвил слово Владимир-князь стольнокиевский:

«Ай же вы, князья-бояре мои верные,

А и головы ведь у вас разумные, —

Изберите вы промеж себя молодца,

Кто бы стал заместо Ильи Муромца,

Кто захочет, тот к нему в рать пойдет,

Поберечь красен Киев-град,

Поберечь меня, князя, со княгинею».

Князья-бояре слово слушали,

Слово выслушав, поклонилися.

Стали бояре думу думать крепкую,

Говорили они таково слово:

«Гой еси ты, ласков Владимир-князь!

Мы все с тобой, со княгинею,

За тебя мы положим наши головы

И за наш красен Киев-град.

А нет у нас никого в Киеве,

Кто бы стал заместо Ильи Муромца».

И слал Владимир гонца скорого

В село Карачарово к Илье Муромцу:

«Гой еси ты, Илья Муромец,

Богатырь святорусский!

Спехом спеши ко мне, князю, на выручку.

Поднялся на Киев новый ворог,

Тугарин Змеевич Загорскиий».

А в ту пору Ильи дома не случилося,

Полевал он далече во чистом поле,

Во дворе была токмо Савишна,

Молода жена Ильи Муромца.

Слышит слово молода жена Савишна —

Грозен наказ княженецкиий,

Молвит тут молода жена Савишна:

«Уж ты, гонец, назад беги,

А Илья за тобой не замешкает».

Проводила она гонца ласково,

Наказала седлать добра коня,

Одевалась в платье богатырское,

Брала колчан стрел каленыих,

Тугой лук, саблю вострую;

Как села в седло, только и видели.

И поехала Савишна ко городу Киеву,

К великому князю Владимиру.

Как завидели в Киеве с городской стены,

Завидели в чистом поле богатырский скок,

Как заслышали богатырский свист, —

Не дивились тому скоку, посвисту,

Говорили князю Владимиру:

«Ай же ты, солнышко Владимир-князь!

Едет Илья Муромец к нам на выручку,

А Тугарину-то Змеевичу несдобровать».

Далеко в чистом поле встретилися:

У Тугарина рать – туча черная,

Илья Муромец – мо́лонья светлая.

Как сошлися они в чистом поле,

Видит Тугарин: скачет на него могуч богатырь,

Могуч богатырь Илья Муромец.

А и Тугарин не взвидел бела дня,

Убежал он в свои улусы Загорские,

Проклинаючи русских богатырей.

А богатырь русский Илья Муромец

Знать не знает, ведать не ведает,

Кто за него бился с поганым Тугарином,

А билась-то его молода жена Савишна.

Вернулся Илья из чиста поля,

Сказала ему Савишна, как билась с Тугарином;

И поспешил Илья в стольный Киев-град.

Сухман Одихмантьевич

Старина пятьдесят четвертая. Князь Владимир посылает богатыря Сухмана Одихмантьевича на охоту: привезти ему живую лебедушку, «не ранену, не кровавлену». Сухман не находит лебедушки. Встречает у Днепра идущую на Киев новую татарскую рать.

У ласкова князя у Владимира

Было еще пированьице, почестен пир

На многих князей, на бояр,

На русских могучих богатырей.

Красное солнышко на вечере,

Почестный пир идет навеселе,

Наедалися на пиру, напивалися,

Все на пиру порасхвасталися:

Кто хвастает золотой казной,

Кто хвастает своей силою богатырскою,

Силою, ухваткой молодецкою.

За тем за столом за белодубовым

Сидит богатырь Сухман Одихмантьевич, —

Ничем он, молодец, не хвастает.

Солнышко Владимир стольнокиевский

По гридне столовой похаживает,

Желтыми кудерьками потряхивает,

Сам говорит таковы слова:

«Ай же ты, Сухман Одихмантьевич!

Что же ты у меня не ешь, не пьешь,

Что же ты у меня ничем не хвастаешь?

Али чара тебе не по ряду шла,

Али место тебе не по отчине?»

Говорит князю Сухман Одихмантьевич:

«Ай же ты, солнышко Владимир стольнокиевский!

Чара мне по ряду шла,

И место мне по отчине.

Я ведь тем разве тебе похвастаю,

Что привезу тебе лебедушку белую,

Живу лебедушку, не ранену, не кровавлену,

Привезу завтра по утру раннему».

Садился Сухман на добра коня,

Уезжал Сухман ко синю морю,

Ко тем теплым, тихим заводям.

Как приехал к первой тихой заводи —

Не плавают ни гуси, ни лебеди,

Ни серые малые утеныши.

Ехал ко другим ко тихим заводям —

И там не плавают ни гуси, ни лебеди,

Ни серые малые утеныши.

Ехал ко третьим тихим заводям —

И там пусто, не плавают гуси, лебеди.

Тут Сухман Одихмантьевич призадумался:

«Эко горюшко мне теперь да добру молодцу!

Не найти мне, молодцу, белой лебедушки.

Как поехать мне ко ласкову князю Владимиру?

Поеду в Киев – живым не быть.

Не поеду я в красен Киев-град,

А поеду я ко матушке Днепре-реке».

Приезжает