Посмотрел на все на четыре стороны,

Конца-краю силы насмотреть не мог.

Посмотрел под восточную сторону,

Насмотрел он там шатры белые,

И у тех шатров кони богатырские.

Спустился он с той горы высокоей,

Приезжает ко шатрам ко белыим,

Идет Ильюшенька во бел шатер,

В том шатре двенадцать богатырей,

Богатыри всё святорусские,

Они сели обедать, хлеб-соль кушать.

Говорит Илья таковы слова:

«Хлеб да соль, богатыри святорусские,

А и крестный ты мой батюшка, Самсон Самойлович!

Вы седлайте-ка добрых коней,

Поезжайте-ка во раздольице чисто поле

Под стольный Киев-град.

Стоит под городом Киевом собака Калин-царь,

Стоит он с силою великою,

Хочет он разорить стольный Киев-град,

Народ православный повырубить,

Божьи церкви все на дым спустить.

Постойте за веру христианскую,

Постойте вы за нашу святую Русь!»

Отвечает ему старый богатырь Самсон Самойлович:

«Ай же крестничек ты мой любимый, Илья Муромец!

А не будем мы коней седлать,

Не поедем мы во чисто поле,

Не будем мы стоять за веру и за святую Русь,

Не будем мы стоять за стольный Киев-град

И за матушки Божьи церкви,

Не будем мы беречь князя Владимира с княгиней Апраксией.

У него есть много князей, бояр,

Кормит их, поит, и жалует,

А нас, богатырей русских, прогнал из Киева,

Ничего нам не надо от князя Владимира».

Говорит тут старый казак Илья Муромец:

«Ай же ты мой крестный батюшка,

Самсон да ты Самойлович!

Это дело у нас будет нехорошее.

Как собака Калин-царь разорит да Киев-град,

Народ православный весь повырубит,

Божьи церкви все на дым спустит,

Князю Владимиру с княгиней Апраксией

Срубит он буйные головушки.

Вы седлайте добрых коней

И садитесь вы на добрых коней,

Поезжайте в чисто поле под Киев-град,

И постойте вы за веру, за отечество.

И постойте вы за церкви за Божии.

Вы поберегите-ка князя Владимира

И со той со княгиней Апраксией».

Говорит Самсон Самойлович таковы слова:

«Ай же крестничек ты мой любимыий,

Старый казак Илья Муромец!

А не будем мы коней седлать,

И не будем мы садиться на добрых коней,

Не поедем мы во чисто поле.

Не будем мы стоять за веру, за отечество,

Не будем мы стоять за стольный Киев-град.

Не будем мы стоять за матушки Божьи церкви.

Не будем мы беречь князя Владимира

Да еще с княгиней Апраксией.

У него есть много князей, бояр,

Кормит их, поит и жалует,

Ничего нам нет от князя Владимира».

Говорит старый казак Илья Муромец:

«Ай же ты мой крестный батюшка,

Самсон да ты Самойлович!

Это дело у нас будет нехорошее.

Вы седлайте-ка добрых коней

И садитесь-ка вы на добрых коней,

Поезжайте в чисто поле под Киев-град,

И постойте вы за веру, за отечество,

И постойте вы за славный стольный Киев-град,

И постойте вы за церкви за Божии,

И постойте вы за нашу святую Русь!»

Говорит ему Самсон Самойлович:

«Ай же крестничек ты мой любимыий.

Старый казак Илья Муромец!

А не будем мы коней седлать,

И не будем мы садиться на добрых коней,

Не поедем мы во чисто поле,

Не будем мы стоять за веру, за отечество,

Не будем мы стоять за стольный Киев-град,

Не будем мы стоять за матушки Божьи церкви,

Не будем мы стоять за святую Русь.

Есть у Владимира много князей да бояр,

Кормит их, поит да жалует.

Ничего нам нет от князя от Владимира».

Видит Илья, дело ему не по́люби,

Выходил Илья со бела шатра,

Садился он на добра коня,

Один напустился на силу татарскую.

Не ясен сокол с-под облак спускается

На гусей, лебедей, малых уточек —

Святорусский богатырь Илья Муромец

Напускается на силу татарскую,

Заезжает прямо в середочку.

Стал татаровей конем топтать,

Стал поганых копьем колоть, саблей рубить,

Бьет силушку великую, будто траву косит.

Провещал его добрый конь языком человеческим:

«Ай же славный богатырь Илья Муромец,

Не побить тебе той силушки великоей:

Нагнано у собаки царя Калина

Силы много-множество, сметы нет.

Сделаны у Калина подкопы глубокие,

Как просядем мы в подкопы глубокие,

Так из первых подкопов я повыскочу

И тебя на себе вынесу,

Как просядем мы в подкопы другие,

И оттуда я повыскочу

И тебя на себе вынесу.

Еще просядем во третьи подкопы во глубокие.

А вот тут-то я повыскочу,

Да тебя-то на себе не вынесу,

Останешься ты в подкопах глубокиих».

Рассердился старый казак Илья Муромец,

Стегнул коня плеткой по крутым бокам:

«Ай же ты, конище изменное,

Я тебя кормлю, пою да и улаживаю,

А ты хочешь меня оставить в подкопах глубокиих!»

И поехал Илья по раздольицу чисту полю,

Бьет Илья силушку великую татарскую,

Топчет конем, колет копьем, саблей рубит,

А он бьет-то силу, как траву косит;

У Ильи-то сила не уменьшится.

И просел он в подкопы глубокие.

Его добрый конь оттуда повыскочил,

Повыскочил, Илью на себе повыносил.

И пустил он коня да богатырского

По тому раздольицу чисту полю

Во ту силушку великую татарскую,

Стал конем топтать да копьем колоть.

И он бьет-то силу, как траву косит;

У Ильи-то сила меньше ведь не ставится,

На добром коне сидит Илья не старится.

И просел он с конем богатырскиим,

И попал он в подкопы-то во другие;

Его добрый конь оттуда повыскочил,

Повыскочил да Илью на себе повыносил.

И пустил Илья коня да богатырского

По тому раздольицу чисту полю

Во ту силушку великую татарскую,

Стал конем топтать да и копьем колоть.

Он бьет-то силу, как траву косит;

У Ильи-то сила меньше ведь не ставится,