– Да я не помню, чем он занимался, – сказала она, складывая чашки в раковину. – Что-то с мозгом. Я не вникала. Работал в Институте Бессмертия.

– Где? – изумилась Ульяна.

– Его так в народе называли. Институт биологии и мозга, что ли. Они там изучали неизвестные возможности мозга. Ещё со сталинских времён.

– Неизвестные – это всякие суперсилы? Телекинез? Телепатия? Серьёзно?!

– Разные, – уклончиво ответила бабушка. – Он о работе не много рассказывал. Тебе, говорил, будет неинтересно.

– Ничего себе неинтересно, – пробормотала Уля. – А как ты с ним вообще встретилась?

– На дне рождения… – Валерия Михайловна остановилась, припоминая. – Да, Лены Ищенко. Она моей подругой была по институту, а Николай – младшим братом её тогдашнего кавалера.

– И влюбилась. – Ульяна взяла салфетку и принялась её заполнять абстрактными узорами.

– Ну, заинтересовалась. Он про Рериха рассказывал, про Блаватскую. Интересно. Тогда модно было, вся эта мистика.

– Вот почему у него такая библиотека.

– Да уж, – вздохнула бабушка. – Придётся всё вывезти на помойку… Или сжечь.

Ульяна остолбенела.

– Зачем книги сжигать?!

– А что с ними делать?

– Можно же отдать кому-то! Соседям…

Бабушка ушла в комнату, вернулась со стопочкой книг и с выражением зачитала названия:

– «Типы высшей нервной деятельности крупного рогатого скота и лошадей»? «Физиология мозжечка»? «Переживающие срезы мозга»? Как думаешь, Нина возьмёт?

– Ну, может, кто-то ещё возьмёт, – неуверенно предположила Уля. – Или в Москву увезти.

– Да тут вся дача в книгах! – всплеснула руками бабушка. – Грузовик нужен. И потом – кому они в Москве нужны?

Уля встала. Внутри у неё завивалось что-то похожее на зародыш злого урагана. Сейчас она почти ненавидела бабушку.

– Нельзя жечь книги, – отчеканила она.

– Ох ты, Господи, что ж с ними делать, – изумилась бабушка.

– Беречь! Отдать в библиотеку!

– Папа приедет и выбросит всё, вот увидишь.

Уля даже окаменела от ярости на секунду, но потом выпалила:

– Это моя дача! Мне её дедушка оставил!

Бабушка заморгала.

– Ульяна, я тебя не узнаю! Ты как со взрослыми разговариваешь?

– Я вам запрещаю трогать книги! – прошипела Уля.

Она поднялась на второй этаж и хлопнула дверью так, что в шкафчике жалобно звякнули свежевымытые чашки. Потрясённая бабушка осталась на кухне.

Это был первый раз в жизни, когда Уля повысила голос на старших, и Валерия Михайловна решила всё обдумать, прежде чем принимать воспитательные меры. Для начала надо позвонить дочери.

Ульяна лежала на кровати. Внутри ярость боролась с недоумением. С чего она так набросилась на бабушку? Дались ей эти книги. Девочка села и провела рукой по корешкам. Представила, как их облизывает пламя. Как темнеют страницы и на них проступают коричневые, а после чёрные пятна. Как синевато-жёлтый огонь закручивает листы и буквы становятся серебристыми, отпечатанными на пепле. Уле стало так противно, что она будет к этому причастна. И ещё в самой глубине, так глубоко, что ей самой трудно было разобраться, пряталось удовольствие. Она была рада, что накричала на бабушку. Эта мысль её обожгла, Уля так и села на кровати, вцепившись в подушку. Она кричала на бабушку, и ей понравилось. Всё это требовало времени для обдумывания.

– Привет, Ритусь, – долетело снизу. – Да, доехали хорошо. Да-да, без проблем. Вода есть, хорошо, да. Как Уля? Да знаешь, вчера такое вот случилось… ничего страшного… нет-нет…

Ульяна вскочила и зашагала по кровати. Это же бабушка нарочно так громко говорит, чтобы она слышала! Конечно, Уля знала, что бабушка обязательно расскажет маме и всё ей доложит. Но чтобы вот так, напоказ, чтобы всё было слышно! Могла бы дождаться, пока она уйдёт гулять.

Девочка в бешенстве запрыгала по кровати. Это. Просто. Несправедливо! Плевать, что пол шатается, и шкаф качается, и книги летят на пол. Плевать, что люстра над головой у бабушки ходит ходуном. Просто плевать.

Ульяна подпрыгнула, вытянула руки вверх и ударилась ладонями о потолок. Приземлилась и тут же упала, подвывая от боли. Щиколотка, которую она травмировала, болела в два раза сильнее. У Ули даже слёзы выступили от боли и общей несправедливости. Она опрокинулась на спину, качаясь, как игрушечный конь-качалка, и обхватила ногу руками. Сжимала, растирала, шипела сквозь зубы, и постепенно боль начала отступать. Пальцы танцевали сложный танец – тот самый, который использовал дед в дождевике. Ульяна откинулась, зажала уши подушкой, чтобы не слышать бабушку, которая методично перечисляла её грехи и вздыхала, как ей тяжело.

Девочка уставилась в потолок. Кажется или этой щели раньше не было? Точно. Прямо над её кроватью одна из пластинок вагонки чуть отошла. Наверное, Ульяна её рукой сдвинула, когда прыгала. Она встала, подпрыгнула ещё раз и легко сдвинула дощечку внутрь. Что за дом, всё разваливается. Теперь оттуда будет мусор сыпаться, пока она спит.

Девочка поставила табурет и, шатаясь на зыбком и мягком матрасе, добралась до потолка. Надо срочно поправить, а то бабушка навесит на неё и разрушение дачи. Она засунула руку, подцепила дощечку, потянула. И почувствовала, что зацепила что-то массивное. Там что-то было. Коробка? А если там крысы? Или осы? Она видела ролики, что осы очень любят селиться в таких местах. Уля пошевелила дощечкой, готовая бежать в любой момент. Тихо и пыльно. Была не была! Она сунула руку и нащупала край коробки. Потянула, подтащила. Да, так и есть, картонная коробка. Довольно тяжёлая, там явно что-то есть. Ей пришлось выдавить ещё две доски, чтобы вынуть таинственную коробку. Она кое-как поставила их на место, надеясь, что бабушка не будет присматриваться, и села на кровати. Внизу между тем продолжался разговор. Бабушка уже забыла про Ульяну и перешла к насущным проблемам – погоде и местной дороговизне. Сейчас вот обсуждала, какие конские цены заламывают фермеры на творог.

– Хотела сырнички сделать, представляешь? Ага, и сметана так же, да. Ужас просто, – причитала бабушка.

Это ещё на полчаса, если маме не надоест.

Ульяна закрыла дверь. Потом подумала и придвинула к двери ещё и стул. Ну, посмотрим, что за тайны у деда Николая. Была, конечно, вероятность, что там новогодняя гирлянда 1988 года выпуска Елабугского игрушечного завода, или пыльная борода Деда Мороза, или набор паяльников, или ещё какая-нибудь техническая фигня. Может, у него вообще был склад на потолке, и Ульяна просто проглядела дверцу, которая открывала доступ к этой пещере дачного Али-Бабы. Но проверить стоило.

Клад выглядел как пыльная картонная коробка, пролежавшая на чердаке лет тридцать: бурые пятна, грязный скотч, мятые углы. Уля разрезала её канцелярским ножом и открыла клапаны. Девочка удивлённо потрогала металлизированную фольгу, в которую, как курица в духовке, было завёрнуто содержимое.

Фольга рассыпалась хлопьями, клочками