Ошарашенные, сбитые с толку – неужели все и в самом деле кончилось? – они втроем медленно стали отступать, Макданиэлс и Гек по-прежнему с винтовками на изготовку. На всякий случай. Из-за сияния, которое точно управлялось умелой рукой, появилась одинокая фигура и двинулась к ним.

– На веранде! – крикнул Кевин.

Там Камерон в ярости поднимал свой дробовик.

Пуля из винтовки Гека уложила его.

Росс бросился к своему племяннику, размышляя на бегу: были ли действия Гека вполне обоснованны – ведь он был снайпером в конце концов, разве не мог он ранить ранчеро, а не убивать его? Но он был благодарен за то, что Кевин жив и здоров, и хотя не был уверен, что обнимал племянника прежде, теперь они обнялись, и Кевин заплакал, положив голову на плечо Росса, как ребенок.

Отец Рамос на веранде громко молился о прощении.

Росс тоже плакал, их объятия продолжались довольно долго, семья искала поддержки в семье. Рядом с ними с оружием на изготовку Макданиэлс и Гек смотрели, не грозит ли им опасность.

Россу хотелось узнать, не заработал ли теперь здесь сотовый, он достал свой телефон и набрал девять-один- один.

– Девять-один-один, – ответил ему женский голос с другого конца. – Что у вас случилось?

Росс не подготовился и не знал, что сказать.

– На ранчо Камерона Холта близ Магдалены пожар, – проговорил он наконец.

– Назовите адрес, сэр.

– Я не знаю, но вы увидите дым.

– Боюсь, мне нужны… – Прежде чем диспетчер успела договорить, он отключился.

– Если копы будут прикапываться по поводу убийства Холта, – сказал своему другу Макданиэлс, – то я под присягой дам показания, что это была самозащита.

Росс кивнул.

– Мы все дадим такие показания.

Гек пожал плечами.

– Если до этого дойдет. Эта винтовка не зарегистрирована, так что они до меня могут и не докопаться. Камерона многие ненавидели. Так или иначе все к этому шло.

– Но если кто-то из этих укажет на тебя…

Гек кивнул в сторону все еще горящего барака, вокруг которого бесцельно бродили ошарашенные горожане, словно только что пришедшие в себя после приступа сомнамбулизма.

– Вряд ли мне стоит беспокоиться.

Они ушли, оставив барак догорать. До машины путь был неблизкий, они шли не только мимо странных умирающих растений, но и мимо неподвижных тел всевозможных недоживотных, многие из которых на их глазах превращались в какую-то желеобразную массу.

Когда они добрались до Магдалены, до них откуда-то со стороны дороги на Уилкокс стали доноситься звуки полицейских сирен. Главная улица городка все еще выглядела заброшенной; впрочем, Россу показалось, что он видел какое-то движение за окнами одного из кирпичных домов. На парковке у рынка на кривой антенне старенького пикапа висели сдувшиеся шарики. Перед бензоколонками на заправке лежала мертвая собака.

Он вспомнил слова из старой песни Саймона и Гарфункеля: «В мой городок возвращаются только мертвые и умирающие»[70].

Остановившись перед баром, Росс вышел из машины. Все они вышли.

Приближался звук полицейских сирен.

Кевин похлопал его по плечу.

– Старина?

– Да? – отозвался Росс.

– Мы квиты.

Глава 39

Грязная и растрепанная после нескольких дней жизни в своем автофургоне Джилл вернулась в дом в Сан-Диего, чтобы забрать свои вещи. И принять душ. Дом оказался пустым, Росса нигде не было видно, и она порадовалась этому. Она не хотела встречаться с ним прямо сейчас.

У нее было такое чувство, будто она пробудилась от долгого сна. Нет, пришла в себя после того, как напилась до бесчувствия. Она вела себя, как… не она, и, хотя она понимала причину этого, сам факт, что такое с ней вообще случилось, был совершенно неприемлемым.

Джилл нашла записку, оставленную Россом, прочла, и ее чуть-чуть отпустило. Она может не спешить – похоже, он вернется не скоро.

Неторопливо приняв душ и надев чистое белье, Джилл отправилась на кухню, чтобы приготовить себе сэндвич. Она обошла дом, жуя и решая, что ей брать с собой, а что – нет. Доев сэндвич и схватив бутылку с водой из холодильника, она начала собирать вещи. Освободив свою часть комода и уложив нижнее белье в открытый чемодан, она с удивлением вспомнила Росса. Неужели она по доброй воле приехала с ним сюда, в Калифорнию? Почему? Такие поступки были совсем не в ее духе.

Он даже не был ее мужчиной.

Хотя никакого особого типа мужчин у нее не было.

Она не была такой уж легкомысленной.

Но инженер? Вот это для нее совсем не подходило, и теперь она недоумевала, что же это было у нее в голове. Нет, не то чтобы Росс был чем-то плох. Он приятный парень и нравился ей, но не в такой же степени, чтобы ехать с ним в другой штат.

Неудивительно, что мать разозлилась на нее.

Джилл взяла на кухне мешок для мусора и уложила туда свое грязное белье, которое накопилось в корзине еще до ее бегства. Как хорошо, что она почти ничего не взяла из прежнего дома. Бо́льшая часть ее пожитков все еще оставалась в Магдалене. Она иронически улыбнулась. Что ж, у срочных эвакуаций есть свои положительные стороны.

Джилл уложила в сумку туалетные принадлежности. Потом стала выносить в фургон вещи, ставила сумки, коробки и чемоданы рядом с картинами водоема, на который она убила столько времени. Она сделала четыре ходки, а по завершении последней прошла еще раз по всем комнатам, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Джилл посмотрела на единственную полку на стене над ноутбуком Росса и поняла, что все книги тут либо учебники, либо какие-то технические, научные.

Как же она не обратила на это внимания раньше?

Она оставила свой ключ на кухонном столе, а рядом положила записку, короткое послание, сообщающее, что она уезжает. Записка ничего не объясняла, она не знала, как объяснить свои переживания. Она сама их не понимала.

Она позвонит ему спустя какое-то время, решила она, когда сообразит, что ему сказать. А сейчас она хотела уехать в Месу.

Повидать мать.

Глава 40

Росс вернулся в Магдалену на следующий уикенд на взятом в аренду пикапе. Лита и Дейв уже были у себя в доме, наводили порядок, Лита все еще по большей части избегала тяжелой работы, следовала рекомендациям доктора, ограничивая себя