«Ну так что же? – спросила она почти что рычащим голосом. – Чудеса и власть – ты получил все! Пора садиться в лодку времени и отправляться назад – к Елене, к своей любви. Как и написано в этом договоре! – Она потрясла перед ним свитком. – Ты же так хотел обладать ею! Слюной изошел! Что же ты тянешь? Помни, ты наш должник!..»

«Я помню, моя госпожа, но я…»

«Что?!»

– Я еле сдерживаю их! – прошептал Фауст, и было видно, что он не лжет – ему стоило великих трудов заставлять шар быть живым.

«Я еще не готов, я должен созреть для этой любви, – сказал тот, куда более молодой Фауст. – Она должна стать венцом всех моих сердечных желаний. Но еще не время, пока не время…»

«Что еще? Не время?! – в гневе прорычала Лилит. – Ты издеваешься надо мной?!»

«Нет же – я искренен! Я еще не готов для знакомства с ней. Пусть пройдет время…»

«Ты – плут!»

«Если я правильно помню, в договоре написано: когда придет срок. И этот срок должен определить я. Так вот, он еще не пришел».

«Я испепелю тебя – прямо здесь и сейчас», – пригрозила она.

«И проиграешь пари», – куда более твердо сказал он.

И тут руки Фауста разжались – и видение в шаре стало гаснуть, пока он не остался пустым и холодным, каким и был вначале.

– Что она сказала тебе? – вопросил Антоний Августин. – Что?

Иоганн Фауст совсем без сил опустился на стул с высокой спинкой, и руки его повисли плетьми вдоль тела.

– О, Лилит! – слабенько пропел он. – Несравненная Лилит! Она – само совершенство, воплощение зла. Прекрасна, убийственна, смертоносна. Но даже она не посмела причинить мне вреда.

– Что она сказала тебе? – повторил вопрос Неттесгейм.

– Не она, – покачал головой хозяин дома. – Я сказал: «Убей меня, и я стану мучеником».

– Но что она? – спросил Антоний Августин. – Демонесса?

Фауст пожал плечами:

– Могла бы – убила. Но она просто ушла. Видно, мой срок еще не пришел. Развернулась и ушла. – Он вздохнул. – Ну так что, господа? Вы отпустите меня подобру-поздорову? Не станете рубить мне голову? Я уже давно никому не причиняю вреда, зачем мне это на склоне лет? Напротив, я лечу местных жителей горными травами. Все мое баловство осталось позади. Честолюбие и гордыня высохли, как степной ручей во время испепеляющей жары. Я прожил две жизни. Хватит! Пора и честь знать. Только и гадаю, на какой день выпадет мой последний вздох… Ну так что, отпустите меня?

Неттесгейм шумно встал.

– Здесь душно – хочу на улицу, – сказал он и направился к выходу.

Антоний Августин тоже поднялся, поймал невинный взгляд бывшего ученика, легонько и с досадой плюнул на пол и шустро заковылял за своим спутником.

А Фауст, закрыв за ними дверь на засов, отправился в гостиную, там завернул хрустальный шар обратно в одеяло и направился с ним в спальню. Открыл сундук, положил шар на дно и не удержался, вытащил другой предмет, завернутый в отрез материала. Вернулся с ним в гостиную и бережно развернул его. На полотне лежала толстенная рукопись, и на первом листе бумаги было выведено на латыни: «Universum Lilit» – «Вселенная Лилит».

Иоганн Фауст улыбнулся:

– Ты еще прославишь меня!..

Когда во дворе двое гостей горной деревушки садились на свою животину, Агриппа Неттесгейм заметил:

– И как она могла так запросто оставить его в покое?

Антоний Августин потянул повод, ударил пятками осла Апулея в бока.

– Она же демонесса. У таких, как Лилит, всегда есть запасной вариант! Хе! Пара-тройка недотеп, готовых клюнуть на ее крючок…

Они выехали на дорогу.

– Я забыл спросить, а где ваш ученик, ну тот самый… как его?

– Герберт?

– Да, Герберт. Он жив, надеюсь?

– Понятия не имею. Я не видел его уже более десяти лет. Он меня разочаровал. Вначале сказался больным, а потом и вовсе пропал. Мудрость и вера оказались не его призванием. Слышал, его видели недалеко от Флоренции, это еще тогда, он искал какую-то знатную особу, расспрашивал о ней.

Старый коротышка на осле вскинул плечами:

– Кто в молодости не искал женщину? Свою женщину!

– И все-таки я надеялся, что из него выйдет толк. А недавно мне сказали, что видели похожего на него молодого мужчину в Венеции – он плыл в богатой гондоле с прекрасной белокурой сеньорой. В роскошном кафтане, весь в золоте, с прислугой и маленькой обезьянкой на плече. Каково? Как бы то ни было, других учеников я уже не брал – только верных слуг. Не хотел более ни с кем делиться знаниями и сердцем…

– Понимаю, мастер, хорошо понимаю вас, – задумчиво вздохнул Антоний Августин. – Именно поэтому я избегаю близких отношений. – И сказав это, он потянулся к уху осла, который, будто соглашаясь с хозяином, обреченно кивал головой: – Не передразнивай меня, Апулей, а то лишу тебя ужина; я не шучу.

3

…Это было давным-давно – много лет назад! Он тогда искал ответы на главные вопросы бытия. Но все изменилось в одночасье. И он решил, что сбежит от своего хозяина и найдет то, что стало ему дороже всего на свете.

И ждал целый год не напрасно.

Он получил эту записку от незнакомой молодой служанки и, прочитав ее, всякую минуту думал только о тех словах, что были написаны там. «Мой милый Герберт! Жду тебя в пригороде Флоренции, на Римской дороге, в охотничьем домике Медичи. Найди меня! И ничего не говори своему учителю – он не отпустит тебя ко мне».

Конечно, неужели бы он стал говорить о таком сокровенном мрачному и очень правильному мастеру Неттесгейму! Тот бы и впрямь его никуда не пустил. Он сказался учителю больным, сам выждал день, а потом бросился в седло и помчался искать названный дом.

И спустя двое суток, едва не попав в лапы к солдатам-мародерам, удрав от разбойников, коих в предместьях бурлившей Флоренции было пруд пруди, он стоял у крошечного домика-дворца посреди небольшого парка с античными статуями, каменными лавками в духе древнего Рима и круглым фонтаном, заросшим тиной, с Нептуном и двумя тритонами в середине.

Он поднялся по пяти ступеням и осторожно постучал в дверь. Ему открыл огромный бородатый детина в распахнутой на груди рубахе, с широким поясом через плотное брюхо, с кривой саблей на боку и кинжалом и аркебузой в руках.

– Кто ты, юноша? – строго спросил чернобородый гигант.

– Добрый день, синьор. Меня зовут Герберт Фюрстенберг.

– И что