А я ничего не чувствую.

Ни облегчения, ни радости, ни возбуждения, ни сладости мщения. Я не ощущаю в своей душе ничего подобного. Точно так же, как, проверяя ее пульс, я ничего не слышу.

Она ничего не почувствовала, она ушла в небытие прямиком из своего глубокого забытья без снов.

И меня, и ее лишили чего-то важного.

Попробую объяснить.

Диана обрела идеальный конец. После упоительного и бессмысленного времяпрепровождения, преисполнившись самоуверенности, избалованная безграничным восхищением окружающих, она умерла во сне, не понимая отчего, не беспокоясь о том, что происходит с ней, не осознав, что впустую тратила свою жизнь и жизни миллионов поклонников. Точно так же, как ее жизнь, защищенная никому не ведомой, но чертовски могущественной богиней неподдельной непрекращающейся удачи, смерть ее была идеальной.

Мне же ее смерть не принесла облегчения. Не обманывайтесь моей спокойной манерой выражаться и умением держать себя в руках. Под этой оболочкой невозмутимости я ору от боли и ярости из-за жизни, что мне уготована, из-за дверей, что никогда мне не откроются, сколь бы тяжек ни был мой труд, в то время как для них эти двери вовсе не существуют. В конце концов мне надоело рыдать над своим неправильным полом, неправильным телом, неправильным цветом волос, что мешают мне достичь успеха, и кетаминовый шприц проткнул ее вену. Он должен был принести мне радость отмщения, но она умерла слишком быстро, без смятения, без ужаса агонии в глазах, без страдальческих воплей, которые всегда резонировали бы у меня в ушах, облегчая мою собственную боль.

Что ж, это предстоит исправить.

33

Обещание

— Я не смогу поймать Похитителя жизней, если не начну думать, как он! — Тесс почти кричала, хотя Фраделла не обязан был все это выслушивать. Он лишь спросил, имеются ли у нее какие-нибудь новые идеи, но ее внутреннее смятение и неуверенность нашли выход в раздражении и крике. После всего, что произошло, у них так ничего и не было. Или почти ничего.

Она умолкла и уставилась на загруженный хайвей, взывая к своей способности рационально мыслить. В который раз Тесс перечисляла в уме, что знает о несубе и чего не знает. Профиль был неполон, и она осознавала, что нельзя его так оставлять. После смерти Дианы они имели достаточно информации, чтобы уточнить профиль, хотя до сих пор не знали самого важного: как он получает доступ к жертвам. Почему Похититель жизней проникает в их дома так спокойно, будто он член семьи? Полиция не нашла между девушками ничего общего. Ни друзей, ни знакомых, ни бойфрендов. Ни поставщиков еды, ни паттернов поведения. Они не учились в одной школе, не ели в одних и тех же ресторанах и не посещали одну церковь. Никто из их родных не помнил, чтобы в вечер перед нападением им кто-то наносил визит.

Несуба словно вовсе не существовало.

Доктор Рицца объяснил коллегам, что «Рогипнол», особенно усиленный севофлюраном или любым другим анестетиком, может вызывать наркотическую амнезию. Это превосходно знают те, кто разбирается в ассортименте аптек. Возможно, несуб работает в медицинской сфере. У него определенно есть доступ к веществам первой категории.

И снова, снова то же поганое слово: доступ.

— Ты все поймешь, — спокойно сказал Фраделла, съезжая с трассы в город.

Тесс послала ему короткий взгляд, полный благодарности за это выражение железной уверенности. Уверенности, которой сама не чувствовала. Она не привыкла сомневаться, и сомнения злили ее. Похититель жизней по-прежнему на шаг впереди них, использует преимущество, по-прежнему дергает за нитки, по-прежнему забирает жизни, и она не вправе позволить ему продолжать.

Тесс сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Она знала, что предстоит сделать. Обычно агент Уиннет не думала дважды, перед тем как броситься в омут с головой, и ее мало волновало, что что-то может пойти не по ее правилам. Обычно она, опытный профайлер со стопроцентным показателем раскрываемости, была абсолютно уверена в себе.

Но сейчас они имели дело с человеком, космически далеким от нормальности даже по меркам серийных убийц. Нельзя было допустить ни малейшей ошибки. На кону стояли жизни.

Нехотя признавшись себе, что нуждается в помощи, Тесс достала телефон и набрала сообщение Биллу Маккензи: «Я готова закончить профиль. Можете присоединиться?»

В тот момент, когда Фраделла парковался возле дома Курта Бриггса, писк сотового оповестил об ответном сообщении: «Позвони, когда начнете».

Кратко и по сути.

Быстрый лифт доставил их на двадцать первый этаж. Здесь все казалось знакомым, вплоть до невзрачного освежителя воздуха с еловым ароматом. На секунду она даже засомневалась, не бывала ли в этом здании раньше.

— Дежавю какое-то, — озвучил ее мысли Фраделла. — Один в один дом Пата Галлахера. Все эти пижоны похожи друг на друга как две капли воды.

Курт Бриггс был таким же молодым самоуверенным атлетом, как и Пат Галлахер. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Курт был самым очевидным образом поражен случившимся с его девушкой. Он провел детективов в гостиную, превращенную в офис: посреди комнаты стоял огромный стол с компьютером и восемью экранами, установленными в два ряда. Все выключено. На стене позади экранов висели часы с подписями: время в Лондоне, Токио, Шанхае. Но Курт не проявлял никакого интереса к своей технике. Он уже несколько дней не брился и в одиннадцать утра ходил по дому в пижамных штанах и засаленной футболке. Его уже ничего не заботило. Апартаменты были погружены в полутьму, ни единый лучик света не пробивался через тяжелые шторы, в спертом воздухе витали пары прокисшего алкоголя.

Курт долго изучал удостоверение Тесс, но ничего не спросил. Вместо этого он уселся за стол и включил компьютер.

— Агент, детектив, чем я могу вам помочь? Ко мне уже приходили несколько копов.

— Я сочувствую вашей потере, мистер Бриггс, — сказала Тесс.

Он кивнул, не отрывая взгляда от окна браузера. Фраделла будто невзначай прошелся по комнате, но украдкой заглянул в монитор, чтобы посмотреть, что ищет их собеседник, и покосился на Тесс. Она оценила его вопросительный взгляд. Какого черта Курт там делает?