И о том, что дал рекорд шахтер,

Что пилот поднялся выше звезд,

Раньше всех расскажет репортер…

Антон тем временем принес небольшую вазу с печеньем и конфетами:

— Послушай, Борода, ты мне друг, но должен заметить, что твои репортерские способности намного выше вокальных.

Ведущий корреспондент "Балтийской правды" грузно опустился на стул:

— Я демократ, и критика принимается. Но возникает вопрос: чем будешь угощать?

— Учитывая, что ты за рулем, предлагаю только горячие напитки. Горячительных не будет.

Придя к себе на временную квартиру, Исмаилов устало завалился на диван. Повезло… случай на его стороне. Они чудом оторвались от гэбэвской "Волги", и это чудо сотворил грузовик, столкнувшийся с "Волгой" на перекрестке.

Пролежав минут двадцать в расслабленной позе, почти в полудреме, Исмаилов поднялся, подошел к телефону. "С третьего раза и очень кратко", вспомнил сказанные на прощание слова человека в плаще с капюшоном, встречавшего его.

Он набрал нужный номер. Гудки… Но вот на том конце сняли трубку. Молчание… Исмаилов положил свою трубку. Снова набрал… Лишь с третьего раза, ощутив, что кто-то, невидимый ему, готов слушать, негромко произнес: "Она на месте".

После снова расположился на диване. Есть и пить не хотелось. Нужно думать, размышлять: "Дверь металлическая, с кодовым замком. Открывать, не набирая код, опасно, может быть взрыв. Кто знает код? Очевидно, сам Ройтман. Но что за дверью? Что? Он, Исмаилов, до сих пор не знает, ему знать не положено. И все-таки что? Музейные редкости, драгоценности? Сомнительно… Ради них Ройтман, в прошлом военный инженер и сотрудник СД, вряд ли бы стал воссоздавать "Зеетойфеля". А может, за металлической дверью хранятся списки агентуры, которые немцы, отступая, не успели вывезти? Это уже ближе. А Лещук? Знает ли он? Вряд ли… Раз поверил в легенду, что за дверью экспонаты Кенигсбергского музея, пусть с этим и остается. "Охотник"? Таинственный человек в плаще с капюшоном, который встречал? Он, возможно, знает. Но не придешь же к нему с таким вопросом, да и где его искать? Остается ждать сообщений через "Немецкую волну", если, конечно, его информация — "Она на месте" — дошла до Ройтмана.

Пролежав с полчаса, Исмаилов почувствовал голод. Достал из холодильника пачку пельменей, вскипятил на газовой плите воду, отварил и с аппетитом поел. Еще захотелось выпить. Но в шкафу он ни вина, ни водки не нашел. Выходить на улицу в магазин после недавней погони желания не было.

Исмаилов снова лёг и задумался. Какое возможно дальнейшее развитие событий? Предположим, Ройтман поверил и пошлет снова "Зеетойфеля", чтобы забрать то, что находится за дверью. Тут два варианта. Вариант первый: Ройтман прибывает на лодке, лично открывает дверь и забирает груз, и ему, Исмаилову, места не будет. Придется оставаться. Если надолго, то он на это не подписывался. Вариант второй: лодка придет без пассажира. Шифр ему сообщат, но с кем грузить? С рулевым лодки? С Лещуком? А вдруг груз небольшой? Ох… каша какая-то в голове.

А может, послать все к чертям собачьим? Паспорт у него есть и даже не один. Добраться бы только до родного Баку, а там уж он устроился бы. Женился бы, взяв фамилию жены. Сумел же Мастер, он же Дронов, встроиться в современную советскую жизнь. Сразу вспомнился сентябрь прошлого года, когда он в составе группы западногерманских туристов прибыл в родной город на берегу Каспия. В первый же день пребывания после обзорной экскурсии по городу он направился на улицу Гончарная к родному дому. Сердце защемило, слезы навернулись на глаза, когда он издали увидел двухэтажное каменное строение дореволюционных времен под номером 26. Он стоял на детской площадке, где они с братом и другими мальчишками играли в песочнице, качались на качелях, а мать с отцом сидели на небольшом балконе и любовались ими. Он не отрывал глаз от балкона и двух окон их квартиры — в ней давно уже проживали другие люди. А в соседней квартире жила девушка по имени Лена, студентка. Он встречал ее, когда она поздно возвращалась с занятий. Интересно, где она сейчас? Конечно, вышла замуж, и у нее дети уже, наверное, взрослые. Исмаилов вспомнил, как сидел и ждал, что случится чудо и из дома, как много лет назад, выйдет Лена… Нет, чуда не случилось, вместо Лены ему навстречу вышла другая женщина. Он узнал ее: тогда в далеком 1938-м она была молодая и красивая, но, увы, замужем и старше его. Звали ее Софья, а вот фамилию и отчество забыл. Очевидно, она тоже узнала его или только предполагала, что это он, и хотела удостовериться. Она медленно пошла навстречу, а он, сидевший на лавочке, быстро поднялся, повернулся и ушел. Очень хотелось поговорить, но… опасно — он был уже не Исмаилов, а по немецкому паспорту Ганс-Людвиг Витцлебен, коммерсант и потомок знатного рода.

Воспоминания взяли свое. Исмаилов решился. Спустился вниз, дошел до ближайшего продуктового магазина. Купил бутылку водки, хлеба, колбасы и консервов. Придя домой, выпил, закусил и снова поставил воду отваривать пельмени. А что ему оставалось делать: пить, есть, вспоминать былое и ждать сообщений от "Немецкой волны".

1965 год, июнь. Западногерманское исследовательское судно

"Мария Магдалена". Акватория Балтийского моря вне территориальных вод СССР

День выдался солнечный и ясный, что для Балтики бывает редко. Полуденные лучи слепили, отражаясь в волнах, набегавших на борт корабля. Пауль Ройтман и Эвальд Брайтнер стояли, опершись на перила, и смотрели в даль.

— Итак, первая часть операции "Возвращение" завершена, — негромко произнес Брайтнер. — Дверь в тайник, как передал Авилов, на месте. Как вы, Пауль, намерены осуществлять вторую часть?

Ройтман не ответил, молча наблюдая за бликами волн, а Брайтнер продолжил:

— Если человек на вопрос отвечает не сразу, то велика вероятность, что его одолевают сомнения. Так?

— Вы правы, Эвальд, сомнения… куда от них денешься, — наконец, заговорил Ройтман. — И главное: кому отправляться на "Зеетойфеле"?

— Поясните.

— Вариант первый и самый правильный — отправляюсь я. Физически я готов, несмотря на возраст. Но… вдруг, в случае провала и ареста, русские припомнят мне Франца Отмана? Отман работал на них.

— Но вы же не убивали?

— Не убивал, но был причастен к этому. А второй раз попасть в тюрьму, неважно какую: русскую или шведскую, не хочу. С меня хватит "санатория" в городке Ландсберг-ам-Лех в родной Баварии.

— Полностью разделяю ваши опасения, Пауль. Да и потеря такого работника, как вы, была бы для меня трагедией. Только хочу заметить: русская или шведская тюрьма это далеко не одно и то